влажными глазами, с непостижимой медлительностью жевавшими свою жвачку и то и дело выдававшими упругую струю мочи или лепехи теплого навоза. Первое, по не лишенному юмора выражению Поля, боевое крещение она получила в понедельник 29 июня, во время вечерней дойки. Виновницей конфуза оказалась Королева – одна из заводил стада и, как не преминули с ухмылкой отметить дядья, любимица Николь; Анетта стояла, облепленная коричневой жижей по самую задницу, и сдерживалась изо всех сил, чтобы не упасть, усугубив тем самым тяжесть своего проступка. Зато Николь в коровнике чувствовала себя как дома; она обожала доить коров, обрабатывать нежное коровье вымя и любила возиться с новорожденными телятами, которых продавали в трехнедельном возрасте, оставляя нескольких избранных телочек для воспроизводства поголовья. Николь холила и лелеяла этих медной масти красавиц, которые составляли предмет ее гордости и перенимали ее властный характер; к их числу принадлежала и Королева. Дядьки охотно вспоминали, как по приезде во Фридьер шестнадцатилетняя Николь, оскорбленная тем, что взрослые решали ее судьбу у нее за спиной, не считая нужным ставить ее в известность, надолго погрузилась в угрюмое молчание; ее прибежищем стал теплый коровник, откуда ее приходилось выгонять чуть ли не силой, чтобы она наконец занялась своими непосредственными обязанностями. Фридьер нуждался в женской руке, нуждался в хозяйке, хотя дядья – аккуратисты и трудяги – в отличие от многих других мужчин в их положении, не способных справляться с самыми простыми вещами, никогда не доводили дом до плачевного состояния холостяцкой берлоги.
С этой давней суровой поры Николь, постепенно смирившаяся с новой ролью и даже сумевшая обрести к ней вкус, все же сохранила нежную, почти материнскую, привязанность к коровнику и скотине. Она помогала Полю в начале и конце дойки, и в их безмолвной сноровистости Анетте виделось что-то до того прекрасное, почти волшебное, что на ум неизменно приходили виденные по телевизору виртуозные выступления самых блестящих пар – победителей чемпионатов по фигурному катанию, до которого она с детства была большая охотница. Даже рабочие костюмы брата и сестры – высокие сапоги и одинаковые зеленые комбинезоны, прочерченные снизу вверх застежкой-молнией – почему-то казались ей, непрошеной гостье, похожими на изысканные наряды фигуристов, как влитые облегавшие их совершенные тела.
Итак, в коровнике Анетте делать было нечего, и Королева дала ей это понять самым убедительным и шибающим в нос образом; защитники этого малого форта удерживали его более тридцати лет и беззаветно обороняли – следовало поискать точку приложения своих сил в другом месте. Например, уже в следующую субботу бестрепетно поднять с коврика оставленный Полем перед входной дверью скомканный комбинезон, задубевший от засохшего навоза, весь в росписи пятен; Поль объяснил, что стирать его надо отдельно от других вещей, ну, может, вместе с половыми тряпками, предварительно хорошенько отскоблив