и медленно выпрямилась. Муха отлепилась от портрета и сделала круг по комнате.
– Слышала? – «Вобла» кивнула на аппарат громкой связи. – Бери ручку, бумагу, девонька, и пиши. Все пиши. Как было. Без вранья и домыслов. – Она поиграла пальцами по столу. – Я-то думала, что ты просто прозевала смерть больного, а ты…
– Что – я? – с вызовом спросила Маргарита.
– Садись и пиши! – прошипела Тамара Игнатьевна. – И постарайся вспомнить, кто, кроме тебя, заходил вечером в ПИТ! Выбор не так уж велик, девонька. Точнее, его вовсе нет, потому что у нашего душки Журналова – железное алиби. – Она криво усмехнулась. – Оказывается, пьянство на работе бывает полезным и даже спасительным.
Спустя час Маргарита покинула кабинет старшей медсестры.
Пока она писала объяснительную, «вобла» трижды выходила, возвращалась и подсказывала ей «правильные» формулировки:
«Испытав сильнейший оргазм с врачом Журналовым, я пошла в палату интенсивной терапии, чтобы поменять больному капельницу, и случайно задела ногой шнур электропитания аппарата…»
«Получив половое удовлетворение со старичком из восьмой палаты, я пошла в ПИТ и в экстазе выдернула провод из розетки…»
«Не достигнув ни с кем сексуальной разрядки, я пошла и со злости отключила аппарат!..»
В конце концов, у Маргариты лопнуло терпение, и она встала из-за стола:
– Знаете что? Пишите объяснительную сами и от своего имени! А меня увольте…
– Насчет «увольте» я подумаю, – кивнула ей вслед Тамара Игнатьевна.
Маргарите хотелось плакать. Голова кружилась, а перед глазами плавали сверкающие точки с красным ободком. Нервное потрясение, бессонная ночь и голод отняли у нее все силы. Хотелось упасть ничком, закрыть лицо руками и хотя бы несколько минут ни о чем не думать, не переживать, не бояться – не чувствовать ничего. Во рту ощущался противный железный привкус. В висках засела тупая боль.
«Надо принять что-нибудь… – вяло подумала Маргарита. – Или просто, наконец, выпить кофе…»
Только что закончился обход, стихла утренняя суматоха, и отделение терапии зажило обычной жизнью. Нянечки гремели ведрами, хлопали дверьми и, деловито покрикивая друг на дружку, перевозили к лифту из бельевой на каталках горы грязного белья, чтобы отправить его на первый этаж в прачечную. Больных в коридоре и холле заметно поубавилось. Двое мужчин в легких халатах и тапочках перетаскивали из одной палаты в другую круглый стол, покрытый липкой, выцветшей клеенкой. Сухощавый старик в грязной футболке медленно брел в уборную, разминая узловатыми пальцами сигарету без фильтра. Молодой человек в хлопчатобумажном трико громко разговаривал с кем-то по мобильному телефону, прислонившись спиной к стене и выставив вперед длинные ноги.
Маргарита устало опустилась на свое место за столом в холле и рассеянно оглядела стопки новых процедурных листов, назначений и выписок. Женечка уже ушла, оставив в дежурном журнале сообщение: «Лекарства для дневного приема разложила по стаканчикам, процедуры – по плану, в полдень – две выписки. Держись, Марго.