Там хорошо знают, что мужчина, бросивший женщину, потом долго мерещится ей повсюду – и на улице, и на экране телевизора.
Он чувствовал, что блефует неумело, что выдает себя с ног до головы, но никак не мог придумать правильный ход. Правая его лопатка была прочно прижата к полу, а левую он из последних сил удерживал на весу, демонстрируя противнику, что не побежден. Это самое скверное положение в борьбе. Противник входит в раж, ему остаются считаные мгновения до чистой победы, а у поверженного только два пути: опустить вторую лопатку и уповать на милость победителя, или… выкручиваться до последнего, а проиграв, все равно оспаривать поражение.
– Звони, – повторил Максим уже более решительно. – Но учти: завтра, когда твой нелепый наговор станет очевидным, я подам на тебя в суд за клевету. Адвокат, представляющий мои интересы, – из конторы «Глуз энд партнерс». Почитай о них в Интернете, дорогая. Они позаботятся, чтобы клеветницу, наветчицу отчислили из института и вдобавок отсудят у нее кучу денег!
– Хорошо, что ты заговорил о деньгах, – спокойно перебила Светка. – Я не настолько кровожадна, чтобы упечь тебя в тюрьму лет на двадцать. Сойдет, если ты пострадаешь финансово. Но выбирать – тебе.
– Ты просто шлюха! – вырвалось у Максима.
– Нет, – усмехнулась в трубку девушка, – я – «пещера неожиданностей». – Она цокнула языком от удовольствия: вторая лопатка прижата к полу. – Даю тебе два дня, Максик. Мне нужно десять тысяч долларов. Два дня без напоминания. По умолчанию – звонок в прокуратуру. Пока, милый. – И она нажала «отбой».
Максим бессильно уронил руки на одеяло. Вот тебе и девочка-лирик!
Месть обманутой, уязвленной женщины жестока, безрассудна и потому плохо просчитываема. Любящая или мстящая, страстная или ненавидящая – женщина всегда за гранью координат, потому что невидимый тумблер ее разума уже давно в положении «off».
«В отличие от тебя, Максик, она не блефует, – с горечью констатировал он сам себе. – И через два дня позвонит во все правоохранительные структуры, которые только найдет в телефонном справочнике. А заодно – на телевидение, в редакции газет и на всякий случай для верности – в Администрацию Президента. Дело скверно, фон Штыц. Совсем скверно…»
В палату впорхнула та самая медсестра, что четверть часа назад подмывала больного на соседней койке.
Она жизнерадостно тряхнула русыми косичками, вытаращила на Максима зеленые глазищи и сообщила бодрым голоском:
– Танкован! К вам пришли. Из милиции…
5
– Антиох! – взвизгнула Маргарита.
Седая лохматая голова вздрогнула за ширмой, и на медсестру испуганно зыркнули быстрые глаза. Через мгновение матовые створки раздвинулись, и на середину комнаты выползло косматое чудище в синей больничной пижаме и рваных шлепанцах.
– Я чуть сознание не потеряла от испуга! – всплеснула руками девушка, едва переводя дух. – Что ты здесь делаешь? Почему не в палате? Я тебя спрашиваю, Антиох!
– Я здесь… беседую с покойным, – медленно