лица земли свирепой чудовищной силой. Беспощадный смерч сорвет с петель дверь и закрутит содержимое комнаты в смертельном водовороте, превращая, подобно гигантскому миксеру, мебель, шкафчик с лекарствами, лампы, топчан и саму Маргариту в месиво, грязную кашу.
Неожиданно щелкнул замок – кто-то с той стороны двери повернул ключ – и в то же мгновение ураган стих, а дикий рев уступил место ровному, тоскливому писку. Маргарита испуганно открыла глаза. На пороге возник старик. Он выглядел привидением – бестелесным и невесомым. Пушистые, как у одуванчика, седые волосы, глазки-щелочки, тонкий, будто хрустальный, нос и полупрозрачная кожа, похожая на пергамент, каким прокладывают коробки с зефиром. Казалось, только тяжелые шаркающие тапочки удерживали его тело на весу. Без них он бы плавно взмыл к потолку и растворился в небытии.
– Ты что так надрываешься, сердешная? По полу ползаешь…
Старик участливо наклонился к Маргарите. Та нахмурилась, пытаясь вспомнить, где видела его раньше, и, наконец, сообразила, что ее спаситель – обычный пациент отделения терапии. Она даже вспомнила его фамилию – Битюцкий. Острая пневмония, осложненная приступами стенокардии. Сейчас идет на поправку.
Маргарита тряхнула головой, сбрасывая с себя остатки наваждения, и хрипло пожаловалась:
– Меня кто-то запер…
– Вот оно что… – протянул старик. – А я дивлюсь: в отделении все пищит, а никого нету… Ни врача, ни сестры…
– Да-да… – Она поспешно поднялась с пола. – Пищит… Я уже бегу. – И опрометью бросилась вон.
Старичок проводил ее взглядом и печально вздохнул: – Эх, сердешная… Достанется тебе…
Противный, тонкий звук натянутой струной дрожал в полутемном пустынном помещении. Он закладывал уши, сливаясь в нескончаемый, ровный гул, который заполнял собой все пространство, висел в нишах, струился по стенам, качался под потолком.
Маргарита бежала по бесконечному коридору, мысленно умоляя компьютер ошибиться. Она отчаянно надеялась, что ничего страшного не произошло. Просто перегорела какая-нибудь электронная фитюлька в мониторе, или программа зависла и требует перезагрузки, или перегрелся системный блок, или…
Едва она очутилась возле ПИТа, надежда рухнула.
Диаграммы на экране пожухли и рассыпались, уступив место ярко бордовой надписи System Alarm. Монитор справа выбрасывал нули в рамке контроля. Радужные вспышки энцефалографа угасли, как последний салютный залп, превратившись в моргающее коричневое пятно, а на экране кардиографа застыла безжизненная зеленая прямая.
Не помня себя от страха и отчаяния, Маргарита распахнула дверь в палату и замерла на пороге.
Мужчина лежал на кровати, прогнувшись всем телом, запрокинув голову и сжав кулаки. Эндотрахеальная трубка торчала из полуоткрытого, скривившегося в агонии рта, а в уголках губ розовела застывшая пена. Прозрачные, остановившиеся глаза смотрели в потолок, и в этом мертвом, страшном взгляде, как на пластинке «Полароида»,