Щекотов.
Другие работы выполнял Виктор, супруг Аллы Ананьиной, потом Алексей Зубарев. Алексей нам, в частности, устроил комнаты в мансарде и перестроил баню. Теперь в центре города Иркутска я и мои близкие, друзья можем попариться в прекрасной деревенской бане. Но главным архитектором и прорабом на начальном этапе строительства был Сергей Семихатов.
Он был удивительным прозорливым выдумщиком и очень практичным и деловым организатором. Я помогал ему, как юрист, защитить бизнес его с женой Наташей от наезда обнаглевших фискалов. А он заполнял паузу при простое их семейного дела строительными и организационными делами на нашем доме. Огромная забота при этом строительстве, как и всегда по жизни, ложилась на плечи моей супруги Елены.
Ворон со своей высоты наблюдал за нами. Иногда воровал блестящие штучки, и они с его супругой устраивали игрища. Какие же они озорные! Кто-то из них бросал блестяшку из гнезда вниз. Другой перехватывал ее в пикирующем полете, не дав ей упасть на землю. Потом они менялись ролями. При этом стоял такой шум и гам, что многих людей это напрягало не на шутку.
Иногда в их вороньей семье происходили ссоры. Они ругались, кричали, почти как люди. Ссора могла перерасти в драку, тогда во все стороны летели перья. Чего уж они там не поделили, понять было трудно. Однако всегда после драки наступало перемирие. Кто-то из супругов долго сидел на электрических проводах недалеко от гнезда. Потом, когда страсти и обиды уходили, он возвращался в гнездо, и вороны миловались.
А куда им деваться-то. Другого гнезда нет, любовниц или любовников природа не предусмотрела. Суждено вместе пройти весь жизненный путь, вот и шли, проявляя терпимость и любовь.
А еще каждую весну ворон, которого я назвал Вася, выводил птенцов. О новом выводке мы узнавали ранним летом, когда родители начинали учить летать свое потомство. Любая неудача сыночков или их дочек сопровождалась разъяснительной работой родителей. Вася на своем вороньем языке ругался и давал указания молодняку. Его супруга тоже беспокойно каркала, наверное, она больше всего опасалась, чтобы птенчики не стали добычей кошек.
Выходя на улицу, я иногда беседовал с Василием, если он изъявлял желание поприветствовать меня во дворе. С чем связано это желание, я не знаю. Только не с едой, это точно. Ворон никогда не попрошайничал, у него всегда была гордая осанка и вид, полный вороньего достоинства.
Конечно, когда мы рубили во дворе мясо, привезенное из деревни на зиму, Вася непременно воровал разлетающиеся кусочки, проявляя при этом хитрость и изворотливость. Делалось это молча. Своих сородичей на пиршество он почему-то не приглашал.
Удивительное дело, но у ворон присутствуют семейные узы. Птенцы, становясь взрослыми и улетая из гнезда, не забывают о нем. Я часто наблюдал, когда в период кормления птенцов к гнезду подлетает много птиц. Не только Вася и супруга, но и другие вороны, которых не отгоняют, с которыми не дерутся, им позволено подкармливать