боясь, что она может завести шумные детские игры, которые точно не кончатся добром. Но Джилл была уверена, что благодаря им Дженис станет лучше.
Что может быстрее исцелить ребенка и поднять на ноги, если не тайна о спрятанных в доме волшебных леденцах?
Но родители были непреклонны.
Поэтому старшая довольствовалась лишь небольшим розовым свечением, что выбивалось из-под двери Дженис и легкой дымкой тянулось до самой лестницы, где в небольшой тени, обхватив перила руками, сидела растерянная Джилл.
Внимание со стороны родителей и их друзей больше не принадлежало девочке. Ее успехи быстро обесценивались на фоне колеблющегося здоровья Дженис. Все чаще и чаще Джилл сидела в кабинете отца в полном одиночестве, ежась на холодных кожаных диванах.
Джилл стояла на победном пьедестале, под ее ногами красовался номер «1», а впереди, куда не доставал свет огромных прожекторов, стояла детская кровать с голубыми простынями. На ней лежала дрожащая Дженис, а с двух сторон над ней кланялись любящие родители.
И больше всего Джилл хотела обменять свои грамоты и награды лишь на одну секундную возможность оказаться там же. Стать дрожащей Дженис и чувствовать прикосновение больших отцовских ладоней к своему лицу, и знать, что от нее почти ничего не требуют и не ждут – пусть только она быстрее выздоравливает.
Иногда Джилл даже пыталась сделать этот желанный шаг – выставляла свою маленькую ножку вперед, желая сойти с пьедестала, но в тот же момент ловила на себе хмурый взгляд отца и слышала его непреклонную речь:
«Даже не вздумай! Ты можешь больше, ты можешь достичь всего! У тебя нет проблем со здоровьем, как у твоей сестры, поэтому ты не имеешь права жаловаться»
И вновь прожектора освещали лицо Джилл, и вновь она улыбалась, идя навстречу необузданным высотам.
Но вместе с тем в ее душе начало зарождаться новое непонятное чувство, подгоняемое детской обидой и разочарованием.
Оно проявляло себя на спортивных соревнованиях, когда Джилл сознательно наносила увечья своим соперницами, чтобы избавиться от них в финале. Оно цвело, когда девушка давала неверные ответы своим одноклассникам, чтобы единственной получить «отлично». Оно набирало скорость и крепло, когда люди становились для Джилл всего лишь очередным препятствием.
Позже она узнала, что это называется жестокостью и чревато отсутствием сострадания к себе и близким.
Поэтому не трудно догадаться, что сначала у Джилл не было друзей. Ей были чужды долгие разговоры по телефону в полночь, веселые девичники с попкорном и обсуждением всех школьных парней, она не крутила романы и всячески избегала коллективных работ.
Джилл наслаждалась своим одиночеством и полной свободой от социальных клише. Во всяком случае, так она себя убеждала.
Процесс «от нуля до победы» стал ее главным увлечением, интересом, смыслом жизни и… Утешением.
Ей нравилось