буквально в последние полдня перед плаваньями, – просто хотелось донельзя на лыжах пройтись как следует! Хотя, как и все, терял в окладе десять процентов, – и шиш валюты совсем! А она была главное, зачем плавали! Я думал, что и мне в ремонте оставаться, – а, оказывается, – помполита сразу с судна снимали, – в Находку самолетом – и без промедления в загранку (без помполита за границей запрещалось членов команды на берег отпускать)!.. А я сего не знал! Что помполита сразу с ремонта снимают… Очень много важного (не доступного даже большинству подавляющему) тогда уже знал, а – тот пустячок не знал… А бедняга капитан и мысли не допускал, что это-то я и не знаю! Я знал больше самого дьявола, – а этого-то «пустячка» (на деле – самого главного!) и не знал!.. Вот же какие в застойные времена бывали казусы… Такая-то бестактная (в представлении несчастного капитана) моя в предвкушении берега щенячья бескорыстная радость – была принята беднягой за злорадство изрядное, за садистское издевательство: тебе, мол, в ремонте корпеть, – а меня сразу в загранрейс… Вот какие злые казусы создавала тогдашняя наша «зажатости» практика! (Ну, – а теперь нас вообще «сюр» захлестывает! С той только «обратно пропорциональной» разницей, что большинство подавляющее не знает свое будущее ближайшее, – а я, в числе немногих очень – и друг с другом не сообщающихся, – знаю) … …Так что, может, не такой уж негодяй (как Ельцин, на него лишь похожий, оказался!) был тот капитан, – может, он о «тачке» всю жизнь мечтал, – только той валюты японской толики ему и не хватало на давно вожделенное авто несчастное! (Неоднократно описал тот казус судьбоповоротно-знаменательный по-всякому, читайте, коль дойдет до издания и моих воспоминаний, – а здесь закругляюсь) … …Крепко тот капитан мне нервишки за те полторы недели потрепал (равно – без малого весь год плаванья на том танкере почти явное несогласие с моей синекурой «бездельного кота», почти явно судовым плотником высказываемое, – и буфетчицей Турчинской, «хулиганкой Валей», весьма ворчливой (которой вполне можно было и «вставить» (и весьма не прочь была и она поначалу) – ежеутренне ведь у меня и у капитана в каютах прибирала, – но мне этого было никак нельзя себе дозволять… а она, «вставки», естественно, от меня не дождавшись – возненавидела «аза» подсознательно «по бабски») … Но больше «проел мне плешь» (тогда еще не было), все-таки, капитан… – и по гроб ему я должен быть благодарен: через те передряги я «штатным» охотником стал – и мало того, что душу спас, возможно, и здоровье, позволяющее на 74-м вот так сочинять (хотя абсолютно ничего не «сочиняю», описать с наивозможной точностью все стараюсь – мне можно верить, как самому «богу» (ежели бы таковой был возможен в природе) … Благодаря тому казусу, тому неудачливому танкерному капитану я – «провёл, как должно, сильные лета, – и есть на старости лет мне, кроме всяких житейских
