воздуха, что собирался вокруг предмета. Наконец он стал снижаться. Перед ним распростёрся город. Это был обычный город, пронизанный венами-дорогами, пропахший бензином, пропитанный эмоциями… Он жил ещё доли секунды… Через мгновение странный предмет упал в город, и над каменно-железным телом его небо потемнело, а воздухе завис круг… Такие круги появляются на воде, если пускать камешком «блинчики»… Не было больше того города, на месте его появился разрушенный мертвец, пустой и затихший на десятилетия…
…Мишка мчался на велосипеде домой. Впереди него так же быстро крутил педали дядя. Рыба так и осталась на берегу в пластиковом ведёрке. Сердце у обоих билось так, что могло выскочить через уши. Мишка чувствовал: случилась беда. Большая беда… Эти странные предметы не несли им ничего хорошего. Мишка вновь задрал голову и увидел, как что-то странное опускалось на землю. Это что-то парило в воздухе, едва покачиваясь, всё приближаясь и приближаясь. Мишка сжал руль мокрыми ладошками, по щекам его текли слёзы…
А кактус-то у тебя сдох!
Он в растерянности смотрел на цветок.
– А кактус-то у тебя сдох! – сказала ему соседка Раиса Дмитриевна на прощание и ушла, хлопнув дверью.
Кактус жил в жёлтеньком весёлом горшочке на мониторе старинного компьютера два года. Он почти не вырос за это время, иголки его были мягкими, желтоватыми… Оказалось, что он сдох.
– Скукожился, как маринованный огурец! Э-э-эх! Махров, сгубил живое существо! – это тоже перед уходом сказала про колючее растение соседка.
Теперь он не знал, что делать с цветком. Ему не приходило в голову выбросить его в мусорное ведро, он просто смотрел на него и думал.
«Вот так и я когда-нибудь… Умру, а какая-нибудь Раиса Дмитриевна скажет: «О! Да он сдох! Сдох наш Махров Виктор Павлович, учитель истории средней школы номер девять!»
Утро неслышно вползло в приоткрытую балконную дверь, рассыпалось бледно-розовыми лепестками по серому линолеуму, нажало на будильник. Безголовая металлическая курица принялась наклоняться к облезшему кругляшку, привинченному к макушке часов, из недр их раздавался глухой клёкот – когда-то это был петушиный крик.
Шесть двадцать пять. Виктор Павлович вскочил на ноги, кинулся к балкону, подтягивая на бегу трусы. Через считанные минуты сосед, муж Раисы Дмитриевны, выйдет на балкон покурить, и тогда о свежем воздухе можно будет забыть. У Махрова была аллергия на сигаретный дым – глаза от него слезились, Виктор Павлович начинал чихать, порой до крови из носу. Он закрыл дверь и вернулся в постель – можно поваляться ещё полчаса. Пока он бегал до балкона и обратно, простыни успели остыть, были теперь холодными, в неярком свете казались серыми. Да и вся комната была серой – серый шкаф на трёх ногах и стопке столетних журналов вместо четвёртой, серый письменный стол, облепленный будто впопыхах самоклейкой, серый слепой монитор и длинные занавески, будто покрытые пылью…
Полчаса пролетели, как минута, вставать