отрудник компании Колосов Андрей Иванович, он же бывший зять генерала и отец его внука. Юрист компании присутствовал по роду своей деятельности. Он и начал разговор первым:
– Господа, сегодня на календаре тринадцатое октября две тысячи четвертого года. Пока мы с вами ждем нотариуса, хочу вас всех предупредить: каким бы завещание ни было, оно не может вступить в силу, пока не закончится следствие по делу о смерти Сергея Михайловича. Вы все четверо находитесь под подпиской о невыезде. Это, надеюсь, всем понятно? Отсюда вывод: рано делить шкуру неубитого медведя. Простите за резкость. Я очень прошу вас, попытайтесь вести себя корректно и сдержано. Вам обвинять нотариуса не в чем. Он просто исполняет свою работу. Завещание составлено больше года назад. В него внесли изменения, только при рождении у господина Щеглова правнука. Это его воля.
– Павел Тимофеевич, – обратился к юристу Колосов старший, – я был просто партнером Сергея Михайловича. Зачем я здесь понадобился?
– Вопрос не ко мне, Андрей Иванович, простите. Дождемся – узнаем.
Нотариус прибыл в девять пятьдесят пять. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, средней комплекции с редкой шевелюрой седеющих русых волос, интеллигентной внешности, в очках.
– Здравствуйте, господа. Я не задержу вас надолго. Первое, что я сделаю, передам письмо Колосову Андрею Ивановичу. Оно написано месяц назад. Держите, – он протянул конверт Колосову. – Я прочту то, чего вы все ждете, а вводную часть прочтете сами в копии. Итак: «Доля акций, ранее принадлежавших мне, – читал нотариус текст, – переходит в равных долях моей жене, Щегловой Маргарите Николаевне и внуку Колосову Владиславу Андреевичу по сорок процентов каждому, и двадцать процентов – моему правнуку Колосову Никите Владиславовичу, а до совершеннолетия, его матери Колосовой Дарье Андреевне. Акции не могут быть проданы или подарены в течение пяти лет. Исключение возможно в случае непредвиденных обстоятельств, либо продажи полного пакета всех акций держателями сторонним лицам. Свою долю в городской квартире по адресу такому-то, я передаю Владиславу Андреевичу Колосову. Квартиру, в которой проживает семья внука, должна быть передана в собственность матери правнука Дарье Андреевне Колосовой. Все средства на счетах распределяются следующим образом: жене и внуку по тридцать пять процентов, дочери – тридцать. Произведения искусства, какими бы они ценными не были, остаются в доме жены и разделу не подлежат», – закончил чтение нотариус. – У меня все, господа. Я оставляю вам копию завещания до окончания следствия.
– Отец не мог мне ничего не оставить. Это неправильно, – недовольно и слишком резко сказала дочь. – Где моя доля в его бизнесе?
– Спасибо, Павел Тимофеевич. Вы можете быть свободны. Дальше пойдут семейные разбирательства. Вы держите меня в курсе, как продвигается следствие, – говорила вдова юристу. – Успокойся Римма, – обратилась она к бывшей подруге, а ныне падчерице, когда за мужчинами закрылась дверь. – За последние десять лет, ты чаще выходила замуж, чем видела отца. Возрази мне, если я не права. К компании ты не имеешь никакого отношения, а деньги можешь получить, если окажешься достойной наследницей. Я не из-за плохого характера обратилась в милицию. Возможно, моему мужу Сергею Михайловичу, кто-то помог умереть. Я была у него утром, Влад в обед, а ты вечером. Ночью он умер, хотя состояние улучшилось. Почему? Мы все под подозрением. Вопрос лишь в том, что мы с Владом бывали там каждый день, а ты приехала всего один раз. Это не странно?
– Ты думай, о чем говоришь? Это был мой отец, – с вызовом сказала Римма Сергеевна. – Зачем я там была нужна, если он все это время был без сознания?
– Я думаю. Мы прожили с твоим отцом ни два года, а больше двадцати. Я тебя хорошо знаю. Отец для тебя был «банком и адвокатской конторой», услугами, которых ты пользовалась. Если ты окажешься невиновной, я извинюсь, – сказала, вставая с кресла, Маргарита Николаевна, покидая гостиную.
Римма Сергеевна в сопровождении гражданского мужа, что-то в полголоса объясняя ему, тоже покинули дом. В гостиной остался внук генерала и его отец.
– Что дед тебе пишет? – спросил Влад, присаживаясь на диван рядом с отцом? – Как думаешь, Рита права в отношении матери?
– В отличие от Риты, я ее совсем плохо знаю, но на подлость в отношении меня, подруги, тебя, в конце концов, она пошла с легкостью. Мы с ней не общались с момента развода. Я навещал тебя, но тобой и твоим воспитанием занималась няня, позже няня и Рита. Дед о ней и пишет. Читай, у меня нет от тебя секретов, – сказал отец, протягивая сыну конверт и лист бумаги.
«Андрей, прости меня за все. Много лет назад, я сам того не ведая, круто изменил твою судьбу. Можно сказать, сломал не только твою жизнь, но и жизнь близкого мне человека, но, ни Риммы. Я не был слеп и видел, как она разрушает твою жизнь, но она была моей дочерью, и я считал, что все делаю правильно ради нее. Когда она оставила Владислава и занялась своей личной жизнью, у меня не осталась сомнений, что она не только плохая жена, но и мать. Поженившись с Ритой, мы занялись воспитанием внука. Рита хорошая хозяйка, умная жена, и мамой для Влада была отличной. У меня к тебе только одна просьба: я не молод, и, если случится непоправимое, не бросай