тело описывает в полете дугу, приземляется между тварью и огромной руной.
Эгорд оборачивается.
– Ты долго.
Тиморис у баллисты, пытается отдышаться, за него стреляют помощники.
Руна и впрямь широкая, через всю улицу, из обрубков демонов, стрел, мечей, еще чего-то.
– Сам бы и таскал этот мусор, раз такой умный! – хрипит Тиморис. – Надеюсь, я пыхтел не зря!
Эгорд окидывает взором весь рунический круг.
– Отлично! Надо заманить его в центр.
– Эй, хряк осьминожий!.. Я не тебе, дружище… Поломойка жирная, топай сюда! Я здесь, вкусный и хрустящий…
Эгорд отбегает за баллисты, вместе с мечниками и копейщиками сдерживает вал демонов.
Чудовище ползет за обидчиком, щупальца хлещут вперед.
Тиморис едва успевает встать, оттащить увлеченных стрельбой помощников, щупальце обрушивается на баллисту. Доски, брусья, обломки стрел растекаются в воздухе, отбрасывают воинов, одного протыкает здоровенный наконечник стрелы.
Тяжелый шаг – и монстр в центре руны.
Эгорд разводит руки, одна к чудовищу, другая – к бреши, веки полуопущены, губы выпускают злое заклинание.
Громадный демон обрывает рев, щупальца замирают, из пасти сухой, едва слышный стон, как ветер в пещере.
Демон быстро тощает, сочный алый окрас становится серым, тусклым, кожа морщится. Из монстра вылетают потоки чего-то, похожего на огненный песок, устремляются к руке Эгорда.
Тиморис зачарованно наблюдает, таинственная огненная энергия перетекает через тело воина-мага в другую руку, меняет цвет на молочно-синий, огненный песок превращается в рой раскрошенного льда.
Холодная пыль рекой летит к бреши, над головами людей и демонов, оседает на камни. Дыра в стене зарастает льдом.
Ледяная глыба перерастает высоту стены, по блестящему склону можно забраться наверх.
От чудовища остается сухая кожа. Эгорд опускает руки, кожа рассыпается в пепел, опускается на руну черным ковром.
Солдаты добивают демонов, над крышами, как салюты, ликования. Воины потрясают клинками, кулаки бьют в грудь, полные восхищения и благодарности взгляды смыкаются на Эгорде.
Он замечает, что центр руны выложен из цветов, скорее всего, из сада неподалеку.
– А это зачем?
– На всякий случай, – с вызовом отвечает Тиморис, загадочно взвинчивает палец. – Может, чем красивее, тем заклинание мощнее, я ж не знаю…
Эгорд хмыкает.
– Еще вопрос, кто из нас мечтал художником…
По ту сторону льда рев демонов, глухие удары, размытые очертания трещин. Если и пробьют, то нескоро.
Ливень стихает, капли еще длинные, тягучие, как нити, но гораздо реже. Ветер выдыхается, сквозь прослойку исхудавших туч проклевываются веточки солнца.
В одного из всадников бьет красная молния, тело разрывается, куски в полете обгорают, приземляются уже красными псами без шерсти, вместо задних лап – змеиные хвосты. Солдаты вступают в битву, опять ярость, стальные удары.
– Башни!
– Башни опять в силе!
– Мать, да что за щит, почему