время разбойники «…вышагивали с кистенями да с песнями столбовые дороги, обдирали проезжих, вычесывали подчистую случайных незадачных людей, обрабатывали купцов на скорую, немилостивую руку».
«С ними тогда случай случился. О неверную рассветную пору вытряхнули из возка богатого купца, полоснули без писку, заглянули, а в возке баба барахтается, купцова жена. Светало, спешили, а баба окричала попусту душегубами Ипатовых робят.
А был во хмелю Ипат. Шибануло ему винным паром в голову, надвинулся на бабу растопыркой, гаркнул по всю грудь:
– А ты, непутная, встречного молодца, не отведав, не хули!
Вдарил ее наотмашь ножом, глухим концом, сердце вон вышиб.
Тут робята розняли на ней кохту – бабы-де золото на грудях прячут, а там, увидели, образок небольшой расколот разбойным ножом. Новгородский Нифонт, попалитель смущающих, на нем. Распался его взгляд надвои, и обе закосившие половинки того взгляда нелюбно в Ипата глянули».
Ночью к Ипату в «сонном явлении» трижды является святой Нифонт Новгородский, и разбойник решает прекратить дурные дела навсегда, уйти в скит.
Для поддержания своего ослабшего духа разбойники воруют из одной деревни попа Игната. Деревни наименование – Конокса; заметим, что в леоновские времена действительно существовало селение с подобным названием в Архангельской области.
Поп Игнат, как все священнослужители в прозе Леонова, мягко говоря, своеобычный. Молился, к примеру, о таком:
«– Да-ай, Осподи, чтоб дочка у Васьки Гузова рабе-ночка б от заезжева молодца понесла…
– По-одай ты мне, Осподи, приход вроде Коноксы, только побогаче. Да чтоб протопопица-т как кулебячка была!..
– Пода-ай, Осподи, отцу Кондрату сломление ноги…»
Получив себе такого знатного попа, ушли разбойники в «темную непроходимую дебрь».
«День-другой, кельи рядками повыросли. Третий-четвертый – частокол, а за ним ровик, защита от блудящего зверя. И в конец второй недели, нежданная, как цветок на болоте, маленькая церквушка зеленой маковкой зацвела во имя новгородского Нифонта.
В исходе той недели опять пришел Нифонт к Ипату:
– Отступаюсь от тебя на десять годов. Безустанным моленьем да зорким глазом сам себя все десять лет храни. Приступит к тебе Азлазивон, бес. Сам Велиар посетит тебя в месте твоем. Будь крепок. Сустоишь – приду, превознесу имена ваши».
Ипат принимает новое имя – Сысой, и скит его с той поры называется Сысоевым.
Нифонт Сысоя не обманывает: разбойников начинает донимать нечистая сила в самом разном обличье.
Корчевали как-то всей ватагою пни, в числе прочих бывших разбойников был мужик Никифор.
«Взмахнул Никифор над пнем, а пень-то поднатужился да и плюнул ему в рожу самую. У того и топор из рук повалился и сам пластом рухнул. А из пня выпорскнул черный мыш. <…>
Стал с той поры Никифор как бы порченым. Стал на карачках ползать. Заросла щека его синим бородатым узором, как текла по ней пневая слюна…»
За первые шесть