тебя, даже если маму рядом посадить и Господа Бога, не остановишь! – подметил Чабурадзе и наставительно добавил: – Олигарха не упоминай. Ты – девушка-загадка.
В «Симачев» Дарья приехала с пятнадцатиминутным опозданием. Ставку сделали на природную красоту: минимум косметики, никаких «вавилонов» на голове. С учетом параметров объекта, каблуки выбрали пониже. Судя по довольной улыбке Акакия Акакиевича, визуальное восприятие прошло на ура.
– Что пить будешь? – уточнил он.
– Мечусь между гаванским ромом и кальвадосом.
– Я буду ром. Это мой любимый напиток, – обрадовался совпадению вкусов Коротышкин. О роме Дашку проинформировал Григорий, они боялись, что Cristal Акакий не потянет.
– Тогда я к тебе присоединюсь, – Дарья одарила «объект» одной из своих самых очаровательных улыбок.
– Ты просто само очарованье, – съехидничал Чабурадзе.
После рома разговор потек непринужденно. Коротышкин вспоминал страны, в которых бывал. Дашка ему вторила, и, признавая достоинства его любимых мест, не отказывалась от собственных пристрастий.
Коротышкин любил Лондон. Дашка была там всего однажды, дней пять. Олигарх мечты замаливал грехи и отправил ее туда одну, поразвлечься. Как следствие, о городе она знала мало. Григорий подсказывал, как мог. К концу обсуждения Коротышкин искренне считал, что Дашка знает его любимый город гораздо лучше.
– Вранье у тебя в крови, – то ли как комплимент, то ли с укоризной подметил Чабурадзе, забыв, что сам ее научил.
После рома, который Дашка тянула на удивление долго, она попросила коньяк:
– Hennessy c корицей и лимоном. Как в Лондоне, – Дашка отвернулась и показала Григорию язык.
– А этому где научилась? – полюбопытствовал призрак.
– Сериал смотрела про стерв.
– Ты что-то сказала? – не понял Коротышкин, поглотивший уже семь порций рома.
– Сказала, что ты очень интересный мужчина! – Дашка лучезарно улыбнулась и кокетливо откинула волосы назад. Взгляд Акакия «утонул» в ее декольте. Григорий Зурабович поймал себя на мысли, что почти жалеет о том, что Дарья не напилась и перед Коротышкиным не опозорилась.
Разговор плавно перешел на общих знакомых. Затронули покойного Чабурадзе.
– Жалко Гришу, – вздохнул Акакий, – хотя я его не очень хорошо знал, то есть не близко. Вот Костика Шапкина я даже другом назвать могу, а Гриша был, конечно, тусовочным, но диким.
– Сам ты, карлик-англоман, дикий, – завелся Чабурадзе.
– Согласна, Гриша был диковат и слов своих держать, к сожалению, не мог. Умел бы, может, был бы сейчас жив… – припомнила прошлые обиды Дашка.
– Да они там все в горах такие! – разошелся подвыпивший Коротышкин.
– Смените тему, а то голову оторву и тебе, и этому недомерку, – пригрозил Григорий Зурабович.
– Не в этой жизни, Гриш.
– Что? – не понял Коротышкин.
– Сказала, что в этой жизни Гриша многого не успел, – утерла