Я примерный семьянин!
– Все вы примерные! Пока не поманишь. Тут же крыша съезжает.
– Ты сегодня не в духе?
– Я всегда в духе! – вяло ответила Надька. – Чай будешь?
– Так на него и напрашивался…
Надежда включила чайник. Поставила на стол симпатичные фарфоровые чашечки. Сахарницу.
Питон молча наблюдал за одноклассницей. Время не пощадило ее. Пополнела. Немного сутулится. Мочки ушей оттянуты тяжелыми сережками. И морщинки. На шее и перед ушами. Глубокие складки около рта. Все, что как ни старайся, выдает возраст. А Надька, это видно, пытается бороться с неизбежным. Волосы недавно покрашены, предательской седины у корней не видно. Прическа сделана. Гостей не ждала, но блузка новая, не из дешевых и не слишком подходит для того, чтобы в одиночестве коротать вечер перед телевизором. Аккуратный, сдержанный макияж. Но все эти усилия тщетны. Яркая помада не может скрыть поперечные складки на губах. Никакие кремы, Питон видел их и в прихожей, и в ванной, не помогают вернуть коже былые блеск и эластичность. Никакими мазями не убрать с кистей пигментные пятна. Возраст берет свое.
– Что, постарела? – спросила Надежда, поставив на стол симпатичные розеточки.
– Правду сказать? Или соврать?
– Да как хочешь, – равнодушно ответила Надежда. – Я и сама знаю, что не молодею. Впрочем, как и ты.
– Да нет. Хорошо выглядишь. Многие в твоем возрасте уже старухи. А ты еще – хоть завтра на подиум.
– Ладно, болтать-то, – равнодушно ответила Надя, не поддаваясь на примитивную лесть. – Какое варенье будешь? Могу предложить крыжовник, клубничку, малину.
– Давай клубнику. Крыжовник с детства не люблю. С тех пор, как рассказ Чехова проходили. Так и называется: «Крыжовник».
– Что-то не помню.
– Про чиновника, который мечтал в конце жизни сидеть на веранде собственного дома и есть варенье из крыжовника со своего участка.
– Все равно не помню.
– А я помню! Нам еще внушали, что такая цель жизни недостойна советского гражданина. Что мечтать о таких мелочах – мещанство. Вспомнила?
Надежда отрицательно покачала головой.
– Да как же! – возбудился Питон. – Ты еще у доски отвечала. Помнишь училку, что вела у нас литературу? Ну, та, худая, веснушчатая, в очках. Как ее звали то? Мария … Павловна … Нет! Петровна! Мария Петровна!
– Да не помню я!
– Я на первой парте сидел. Ты как раз передо мной стояла.
– Ну и память у тебя, – равнодушно заметила Надежда, разливая по чашкам чай.
– Память у меня собачья, – признался Питон. – Помню все. Даже то, что надо бы забыть к чёртовой матери. Помнишь, как в седьмом классе металлолом собирали? Я и Генка притащили канализационный люк. Сняли, дураки, с колодца в каком-то дворе. Чтобы за один раз выполнить норму. Ты подошла к нам. И приказала унести обратно. Пока кто-нибудь не свалился в колодец и не убился. А ветер сильный был. Ветром тебе задрало и пальто, и юбку. Я помню, на тебе были коричневые вигоневые рейтузы.
– Глупости! – фыркнула Надежда.
– Сейчас