таких случаях лучше не шевелиться. И Витька не двигался. И не отрывал глаз от бледно светящегося шарика. А тот… приподнялся над зубцом и медленно двинулся к Витьке. По линии его взгляда – как по струне.
Витька драпать не стал. Не смог. И даже не зажмурился. Только слабо поднял перед собой левую руку с полусогнутыми пальцами. Так в нехорошем сне защищаются от всяких страхов. Шарик повисел над рукой, отбросил несколько искорок и… медленно сел к Витьке на сгиб указательного пальца.
И – странное дело: ощутив ласковое, как тополиный пух, касание, Витька перестал бояться. Во-первых, он почуял нутром, что это не обычная шаровая молния, а нечто иное. Сгусток неведомых каких-то полей, энергий и сил (здесь, на Генеральном меридиане, может быть всякое). Во-вторых, ему стало ясно, что шарик понимает и чувствует его, Витьку. И не хочет ему плохого. Наоборот, он даже готов слушаться мальчишку, как доверчивая птаха. И он правда послушался, когда Витька попросил его пересесть с пальца на оттопыренный локоть… А на суставе, где раньше чернела засохшая болячка, осталось пятнышко чистой, здоровой кожи. Розовой, незагорелой.
«Дела-а», – осторожно обрадовался Витька. И глазами попросил шарик пройтись от локтя до запястья. И шарик прошелся, смазывая царапины, ссадины и коросточки. Было ничуть не горячо, только слегка щекотало кожу и торчком вставали незаметные волоски.
– Ну ты даешь, – сказал Витька шарику, будто приятелю. Подставил под него ладонь. Изогнулся, вывернул ногу, перенес шарик под коленку, где след Кригерова клюва набухал опять красным бугорком. Шарик в несколько секунд залечил надоевшую болячку, убрал ее начисто. А заодно – и похожую на арбузное семечко родинку.
Родинку Витька пожалел – своя все-таки, привычная. Но потеря была невелика, а открытие – замечательное. Не хуже, чем путь в Реттерберг.
– Ты теперь всегда будешь жить у меня? – шепотом спросил Витька.
«Не-а…» – словно сказал шарик. Вытянулся в светлую полоску и пропал.
Витька опечалился. Побрел задумчиво прочь. Но потом его будто подтолкнуло. Он вытянул вверх палец, напряг в себе какие-то неведомые электрические жилки. И шарик-молния, возникнув из воздуха, сел ему на ноготь. Это был уже другой шарик – поярче и покрупнее, но такой же дружеский и послушный.
Через несколько дней Витька умел вызывать маленькие шаровые молнии (или не молнии?) когда вздумается. Легче всего это выходило перед грозой, но если постараться – получалось при любой погоде. Бывало, лежит он где-нибудь на лужайке, закинув ногу на ногу, а на оттопыренном большом пальце ступни вертится и стреляет искорками электрическое яблоко…
Один раз Витька похвалился своими новыми способностями перед Скицыным. Но когда Михаил поманил шарик себе на ладонь, тот желтой стрелой метнулся в сторону и с грохотом разнес аппарат внутренней связи. Запахло изоляцией и озоном.
– Ну тебя на фиг, – сказал Скицын. – Ты, Витторио, допрыгаешься… По крайней мере, помалкивай об этом. У других все равно не получится, это только