еды, – прошелестела она негромко, но твердо. И тени забитости не было в этом неясном существе. А ведь шла так, словно успела испробовать плетей, старалась, чтоб платье не касалось спины.
– Это все? – нахмурился Кай.
– Все, – кивнула она и после некоторого раздумья добавила: – И еще он сказал, что если ты захочешь…
– Обычно рабынями не разбрасываются, – заметил Кай.
– Я порченая, – вымолвила она чуть слышно.
– Больная? – не понял Кай.
– Порченая, – повторила девчонка, отвела в сторону миску, потянула ворот платья и показала Каю несколько сочащихся сукровицей ран – одну длинную, тонкую отметину от ключиц до начала припухлости девичьей груди и с десяток поменьше, но глубже.
– Чем это? – нахмурился Кай.
– Рукоятью вертела, – гордо расправила плечи девчонка. – Вот эту я, а вот эти Такшан, когда порчу заметил. Осерчал.
– Зачем? – не понял Кай. – Сама себя-то зачем?
– Плохой товар – долгий покупатель, – зашептала она. – Больше времени, чтобы убежать.
– Разве от Такшана убежишь? – прищурился Кай.
– Убежала уже один раз, – гордо выпрямилась девчонка. – Два месяца в бегах была!
– И куда бегала? – спросил охотник.
– На море хотела посмотреть!
Заносчиво сказала, глаз прищурила, следующего вопроса ждала.
– И посмотрела? – спросил так, как хотела.
– Посмотрела! – расплылась в улыбке. – Даже полежала на хурнайском песке.
– А потом-то как тебя угораздило?
– Хотела в Гиену уйти на зиму, поискать родных, но под Намешей опять же на Такшана и наткнулась. Недавно. Он, как оказалось, уже успел раз со своим грузом обернуться. Не повезло. Он к тому же ярлык на меня не выбросил, так и попала опять в клетку…
– Высек? – спросил Кай.
– Высек, – вздохнула девчонка. – А я тогда вертелом себя прижгла. А уж после и он… И вообще…
В глазах ее заблестели слезы.
– А если останется шрам? – скрипнул зубами Кай.
– Точно останется. – Она гордо улыбнулась.
– Каша-то хоть не порченая? – поинтересовался Кай.
– Каша хорошая. – Она вздохнула.
– Охранники что едят?
– Мясо, – поморщилась девчонка. – Сушеное мясо без хлеба. Запивают водой. Ужас!
– Вас чем кормят? – спросил Кай.
– Такой же кашей. – Она сглотнула слюну. – По две горсти три раза в день. Мне по одной горсти. Я порченая. К тому же беглая.
– Ты падала в голодный обморок в Кривых Соснах? – понял Кай.
Она не ответила. Поджала губы, попробовала сузить взгляд, но глаза все равно оставались большими.
– Ешь, – сказал Кай.
Она не сказала «нет», но взглядом, дрожью, пронзившей тонкое тело, дала понять, что за ней могут смотреть.
– Ешь, – приказал Кай. – Такшану скажешь, что на шрамы мне плевать, я и сам в шрамах, да вот хоть на