на остров Нарген, британцы сожгли у нас избу и баню… Петр Первый милостиво согласился компенсировать владельцам за свой счет стоимость избы, а Меншиков компенсировал стоимость бани. Еще англичане безмолвными наблюдателями смотрели, как под Гренгамом русские галеры методично и спокойно вырезают «на шпагу» команду четырех шведских фрегатов. Сами же не вмешались: дескать, мелко больно и фарватера не знаем. Так что шведам они тоже были хорошими союзниками.
Следующая англо-русская заваруха – тысяча восемьсот первый год. Адмирал Нельсон (тот самый), спалив к такой-то матери Кобенхавн (Копенгаген), кстати без объявления войны, попер на Талли-иннн. Но тут обошлось – в Питере Павел Первый помер от апоплексического удару табакеркой в висок и замирились.
Зато в тысяча восемьсот седьмом – тысяча восемьсот двенадцатом годах Россия воевала с Англией не на шутку – тут тебе и морские бои были, и попытки англичан «парализовать русскую торговлю и рыболовство», что греха таить, воевали мы в ту войнушку не слишком весело – на Балтике потеряли семидесятичетырехпушечный «Всеволод» (дрались, правда, до конца, выжило только пятьдесят шесть русских моряков; что «Всеволод» сдался, мол, – лжа британская наглая, флага они предъявить не смогли), погиб в бою и девятнадцатипушечник «Опыт».
Хотя бы про Крымскую войну вы знаете? И про содействие Британии инсуррекции в Польше? А про дело шхуны «Виксен», везшей оружие чеченам? Англия самый ГОВНИСТЫЙ противник России девятнадцатого века. И весь девятнадцатый век они нас в общем-то не любили, ажно кушать не могли. С кратким перерывом на тысяча восемьсот двенадцатый – тысяча восемьсот четырнадцатый годы, даже не в тысяча восемьсот пятнадцатом году, уже тогда Веллингтон начал возбухать и гадить…
– Но ведь дрались же с общим врагом! – возражает истопник, копающийся у форсунок. (А, вот кому это все говорится, я-то уж подумал, что повар с ума сошел. Они, оказываются, диспут ведут на исторические темы, железные люди в расчете кухни.)
– Да уж – сражались с общим врагом… То ли как генерал Вильсон под Бородино, который настаивал, чтобы Кутузов дал Наполеону «во имя интересов человечества» бой под стенами Москвы и положил всю армию; то как в Первую мировую, когда чуть у инглизов на Сомме запарка – давай русский Иван, наступай в болота Польши, выручай союзничков; то ли как в Великую Отечественную, когда британцы не пожалели лишних канадцев и высадили их без поддержки под Дьеппом, чтобы, мол, обозначить активность в Европе перед маршалом Сталиным в тысяча девятьсот сорок втором году.
– Так, но все равно же союзник, Федор Викторович!
– АТЛИЧНЫЙ союзник. С таким даже врагов не надо… А еще какой блестящий нейтралитет в тысяча девятьсот четвертом – тысяча девятьсот пятом годах, когда японским макакам в Сити аплодировали стоя («Победу под Цусимой над царской Россией одержал, джентльмены, не японский флот, а наш флот, во имя наших интересов в Китае…»). Доаплодировались ажно до Сингапура с речкой Квай. Или как инглизы в тысяча девятьсот девятнадцатом году под Архангельском с мониторов деревни газом травили, напомнить? Союзники,