солёными сухариками и второе блюдо!
Тут надо заметить, что вкусы у домовых очень сильно отличаются от наших, человеческих. Так, если, и я думаю – вы согласитесь, самым главным лакомством у нас является шоколад и все его разновидности: воздушный, с орехами цельными и крошёнными, с начинкой из варенья и нежного йогурта, а кому-то даже и горький нравится! Хотя, для меня нет ничего вкуснее нежно-молочного шоколада! Не стоит забывать и о шоколадном мороженном! Для домовых же нет ничего вкуснее тыквы и тыквенных семечек. Особенно запечённых тыквенных семечек, от которых взрослым приходится просто отрывать с руками и ногами своих детей. Вообще, домовые едят в основном то, что растёт в земле или очень близко к ней, считая, что эта та пища, которой они питались, будучи ещё спрятанными под землю.
Все домовые сидели в круге: взрослые удобно развалились на камнях, а дети на траве, прислонившись к ногам взрослых. Иголка и Туч были уже начисто отмыты и сияли как медные пятаки, раздувшиеся от нескольких порций супа и второго блюда: варёной картошки в мундире с кореньями и ягодами в собственном соку. Правда Туч был, как и всегда, хмурым, но глаза его, отражающие горящий костёр таким образом, что казалось, будто внутри них играются два огонька, иногда выглядывающие в окошки-глаза, выдавали отличное настроение. Даже трёпка мамы не была так сильна, как можно было ожидать, а после наивкуснейшей еды и вовсе родители забыли о том, каким чумазым был их непоседливый сын.
Окончив сытный ужин, все зашумели, складывая глиняные тарелки в одной место, чтобы отмыть их, как полагается домовым – начисто, не оставив не единого, самого маленького, пятнышка. Дети же со всех ног побежали к Писарю, послушать новые истории.
– Туч! Тучка! Ну, ты где? – кричала Иголка украшенная венком из чудесных синих цветков, на время заменивший любимый бант. Венок был таким пышным, что полностью прятал её собственные волосы, а некоторые гривы взрослых домовых казались блеклыми на фоне созданного цветочного великолепия.
Иголка уже устроилась у самых ног осеребрившегося Писаря, вертя головой из стороны в сторону, разыскивая потерявшегося друга.
– Да, тут, я!
В перевалку, став похожим на квасной бочонок, Туч подкатился к Иголке и с грузным охом упал рядом с ней.
– Ой, осторожнее! – немедленно отозвалась совсем маленькая девочка, едва не сбитая неуклюжестью сытого домовёнка. Тучка что-то пробурчал в ответ, похожее на извинения.
– Так не пойдёт, Туч. Попроси прощение у маленькой Фиалке разборчиво, а то даже я ничего не понял.
Голос Писаря, а это был именно он, был певучим и низким, как орган. Туч повернулся к насупившейся маленькой Фиалке.
– Прости, Фиалка, я не специально, просто неуклюжим стал, эм, как поел, ужин вкусный.
Все дети, собравшиеся рядом, закивали, подтверждая, что ужин был действительно вкусным. Фиалка, секунду назад обиженно смотревшая на Туча, тут же просияла и простила его. Окончательно устроившись рядом с Иголкой, он тут же получил