родственниками. И делает вид, что семьи у нее нет. – Кейти разглядывала фотографию сестры, вспоминая, как страдала из-за нее их мать. Ей захотелось сейчас же позвонить Пауле и напомнить о вечных семейных ценностях, о преданности семье. Но все это бессмысленно… – Когда выяснилось, что у отца игровая зависимость, сестра впала в ярость. Конечно, я тоже пришла в ужас, но Паула разозлилась еще и на мать – та все эти годы прощала отца. Поэтому, дескать, мы и росли в нищете. А еще Паула заявила, что если мать потеряет сейчас дом, то это исключительно по ее же собственной вине. И что она, Паула, не будет платить за, как она выразилась, слабости матери.
– Замечательно! – хмыкнула Клэр.
– Иногда мне не верится, что мы – сестры. – Кейти погрызла ноготь, затем взглянула на безупречный маникюр своей сестры на фото в журнале и уронила руку на колено. – Все это для Паулы слишком неприятно. Она создала свой безупречный образ и не желает его пачкать грехами отца.
Клэр решительно отняла у Кейти журнал и вырвала страницы со статьей о Пауле Престон.
– Вот! – сказала она, разорвав страницы и выбросив их в мусорную корзину. – Вот ее заслуженное место! А теперь я хочу посмотреть на этого великолепного Вольфа. Интересно, каков он на сцене? Сегодня единственный спектакль. Ты идешь?
– Нет. Мне надо еще раз взглянуть на эскизы и почитать сценарий – перед завтрашним днем.
– Ты никогда не сможешь работать в Голливуде, если так трепещешь перед звездами.
– Я перед ними не трепещу!
– Нет, трепещешь! Когда ты снимала с Вольфа мерки для костюма, твое лицо стало красным как помидор.
– Ну хорошо, значит, я трепещу перед Натаниэлем Вольфом, – устало согласилась Кейти, доставая из сумки бутылку с водой. – Но он… какой-то ненастоящий. И вообще, разве можно по-настоящему узнать актера? Разве можно понять, когда он играет, а когда – нет? – Открутив крышечку бутылки, Кейти сделала глоток. Она слишком хорошо знала, как легко ошибиться в человеке. – Например, если Натаниэль Вольф скажет тебе когда-нибудь: «Я люблю тебя», ты разве поверишь ему?
– Знаешь, однажды я подслушала, как он говорил режиссеру, что любовь для него – всего лишь слово из шести букв и не более того. Да… А ты в курсе, что билеты на этот спектакль были раскуплены за полчаса? Полчаса! Невероятно… Тем более если учесть, что Шекспир – полная ахинея! Макбет разговаривает с черепом…
– Это Гамлет! – Кейти сбросила туфли и пошевелила затекшими пальцами ног.
– Ну пусть Гамлет. У меня с английской литературой было плохо в школе. Но мы вообще-то говорим о Натаниэле Вольфе. Он получил все престижные награды – за исключением «Сапфира».
– Ну, к этому стремится каждый актер, – заметила Кейти.
– А он явно достоин наград… – Взгляд Клэр стал мечтательным. – Даже когда Натаниэль играет Шекспира и я много там не понимаю, все равно попадаю под его обаяние…
– Вот именно об этом я тебе и говорю! Вольф словно завораживает. Его голос… Его голубые глаза…
– А