друг друга? Знают ли это они сами? За что ты хочешь сражаться с немцами? Что они тебе сделали? И что ты обретешь, защищая французов?» – «Но, отец, все молодые люди идут на службу. Я встретил Антуана Графа…» – попытался было возразить Элиас. «Он просто дурак!» – резко оборвал его отец. «Сын раввина Захарии тоже уходит…» – «И пусть себе!» – «Завтра в городе останутся одни немощные и больные. На меня все будут показывать пальцами».
Старый Моисей вздохнул. «Да, ты честолюбив, ты воспитывался во французской школе, где много говорят о чести. Но, видишь ли, Элиас, все это вздор. Честь наша зависит только от того, платим ли мы по своим обязательствам и не пропускаем ли сроков платежей. Все остальное – выдумки, поверь своему старому отцу. Патриотические бредни годны только для того, чтобы вести людей на бойню под звуки Марсельезы. Я видел мир и знаю жизнь. Остерегайся энтузиазма: на земле нет ничего более лживого и опасного».
Наступило молчание. В погребе было темно, и только на лица обоих собеседников падали слабые неверные блики света от горящей свечи. Раздавалось журчание жидкости, струившейся из крана бочки в ведро. Холодный мрак, царивший вокруг, понемногу гасил патриотический пыл, охвативший Элиаса.
Спустя минуту старый Моисей заговорил опять: «Впрочем, я понимаю, тебе было бы скучно оставаться здесь, когда все твои знакомые уезжают. Ты тоже уедешь. Но не для того, чтобы рисковать своей шкурой или стараться испортить ее другим, ты займешься иным делом. Теперь можно хорошо заработать на поставках фуража. Скоро Эльзас и Лотарингия будут заняты неприятелем. Возникнут сложности с доставкой продовольствия в действующую армию… разумеется, во французскую армию, потому что немцы, как победители, ни в чем не будут нуждаться. Надо позаботиться о подвозе к Парижу съестных припасов со стороны Шампиньи. Ты несовершеннолетний и потому не обязан нести службу, но услуги, которые ты можешь оказать, будут во сто раз важнее того, что могут сделать эти глупцы, впервые взявшиеся за оружие. Я дам тебе возможность показать, чего ты стоишь. Иди сюда, посвети мне».
Моисей прошел в угол погреба, отодвинул два бочонка и с трудом вынул из ямки окованный железом ящик. Достав из кармана связку ключей, он отпер замок и показал сыну тщательно уложенные свертки. В них находились двадцатифранковые монеты.
«Тут сорок тысяч франков золотом, – сказал Моисей. – Завтра ты первым поездом отправишься в Труа и положишь эти деньги в банк Барадье. Капитал, который я передаю в твое распоряжение, ты употребишь на покупку волов и овец и предложишь интендантству поставлять мясо. Скоро скот упадет в цене, а из-за того, что в армии начнутся сложности с провиантом, поставщики хорошо наживутся на перепродаже. Следуй моим указаниям, и, поставляя войскам провизию, ты принесешь больше пользы. Ты тоже будешь защищать свою страну. Зайди вечером в пивную, чтобы сообщить, что ты уезжаешь». – «Но что я скажу, если спросят, в какой корпус я поступаю?» – «Ты скажешь: «Я еду в Ретель, а там уж меня куда-нибудь зачислят». – «Хорошо,