Кони, люди… И Якоб. Со сломанной, расщепленной, окровавленной жердью в руках. Удивительно, но на нем самом крови не было. Хотя почему она на нем должна быть? Видимо, Ирме вспомнились книги, в которых человек, совершивший такое убийство, непременно должен быть залит кровью.
Якоб опустил жердь на землю и поклонился:
– Я выполнил ваше приказание, госпожа.
Ирма упала в обморок.
Холодные брызги полетели в лицо. Ирма задохнулась и вскочила. Она лежала в повозке, глядя в безмятежное небо, по которому плыли облака. Ветер пах травой, в вышине пели птицы. Улыбался крестьянин. Казалось, что жуткое побоище ей просто приснилось.
Ирма бледно улыбнулась, села и взглянула на дорогу.
Мертвые люди. Мертвые кони. Кровь. Кровь. Кровь.
Девушка перегнулась через борт повозки. Ее стошнило.
– Вот, выпейте воды, госпожа.
Ирма вцепилась во флягу, как утопающий в протянутый канат. Захлебываясь, она пила воду и ее тут же тошнило опять.
– Зачем? – плакала Ирма. – Зачем ты их убил? Это же были люди, просто люди. Ты мог бы не послушаться меня, мог отдать меня им…
– Не мог, госпожа, – отрезал Якоб. – Будь это люди, отдал бы. Но это не люди.
– А кто же это тогда?!
– Это слуги Грибного Короля. А отдавать нечисти живого человека, пусть даже дворянку… Нехорошо.
– Грибной Король – это сказка!
– Грибной Король – это быль, госпожа. А это – его слуги.
– Не верю… Я тебе не верю! Ты просто ненавидишь дворян!
Якоб покрутил в пальцах медную рукоять черпака:
– Хорошо, госпожа. Давайте подождем, госпожа.
Они сидели рядом на повозке. Пели птицы, пахло летом, и если не смотреть на груду мертвецов неподалеку, то все было прекрасно.
– Ну вот, – удовлетворенно произнес Якоб, – смотрите, госпожа.
Ирма медленно повернула голову в сторону лежащих людей. И завизжала.
Мертвый дворянин, лежавший с краю, поднимался.
Не так, как это делал бы живой человек. Даже не как любое живое существо. Казалось, что он пустой внутри и теперь некая сила накачивает в него воздух. Распрямлялись руки, выпрямлялась спина. Сломанная шея становилась на место.
– Просто люди, госпожа?
Якоб спокойно подошел к дворянину, который поворачивал в его сторону мертвые тусклые глаза, и ударил в висок медной рукоятью. Дворянин упал и затих.
Зашевелились другие.
Ирма с испугом смотрела, не могла оторвать взгляд, как крестьянин обходит встающих на ноги, поднимающихся, шевелящихся мертвецов. Удары медной рукоятью, казалось, обрывали нити, управлявшие людьми: в висок, в затылок, в сердце, в горло. Якоб походил на крестьянина, выполнявшего привычную работу – на жнеца, косаря, пахаря. Спокойно, буднично, деловито.
В висок, в сердце, в горло.
Попутно он осмотрел головы нескольких лошадей, удовлетворенно кивнул:
– Кажется, все, госпожа.
– А-а-а!!!
Одна из лошадей, та, на которой