в мастерскую. Она же знала, что он на работе.
Рюкзачок Вики лежал на столе.
– Вика! – крикнул он. – Вика!
Ему никто не ответил, да и некому было отвечать, в мастерской никого не было.
И тут он увидел картину с цветущими маками. Ее кто-то перевернул так, чтобы было видно изображение. А кто это мог сделать кроме Вики? Гоша сразу все понял. Некоторое время Минин оцепенело сидел, разглядывая картину, а воображение рисовало страшную картину. Вика пришла сюда после зачетов, посидела немного, может быть, даже повалялась на диване, а потом решила развеяться и самостоятельно, без Минина, где-нибудь погулять. И наткнулась на картину, перевернутую изображением к стене. Перевернула ее и увидела цветущие маки…
Ну почему, почему он ничего ей не сказал?! Идиот! Кретин! Самодовольный дурак!
Гоша сидел и раскачивался на табурете, не в силах подняться и подойти к картине. Голова была чиста, и только одна-единственная мысль доставала его сейчас: почему он ничего не сказал Вике? Сидеть тоже было невыносимо. Гоша заставил себя встать и подойти к проклятой картине. Изменения были видны сразу: поле было истоптано и в левом углу белело обнаженное тело. Минину не надо было вглядываться в него, он сразу же угадал родинки на бедре и груди. Не помня себя он полез в картину, но ничего не получалось, то ли волнение мешало, то ли кураж был не тот. Он остановился и услышал тяжелые приближающиеся шаги и негромкий разговор:
– Дурак ты, Гапон! На фига ты ее подрезал? Девочка крепкая была, с недельку еще послужить могла!
– А не хрена было плеваться, – лениво сказал второй. – Терпеть не могу, когда мне в этот самый момент в морду плюют. Так и импотентом можно стать. Тебе, Вожак, все равно, а я себя уважаю. Не ссы, через неделю отгулы, в городе оторвешься!
– Одного не могу понять, – сказал Вожак. – Откуда она взялась? Вроде бы мы все поле просматривали. Никого не было, а потом смотрю, она уже идет.
– Какая теперь разница, – отозвался Гапон. – Была и нету. Ты сходи за лопатой, прикопать бы ее надо. Начальству докладывать будем?
– Больной, что ли? – спросил Вожак. – Зачем себе на шею петлю надевать? Нашим только скажи, они тебя сразу за горло возьмут, бесплатно на них батрачить будешь. Ладно, пошли за лопатой.
Минина корежило от ненависти. Вместе с тем он ничего не мог сделать. С голыми руками на стволы не полезешь. И Вику оттуда забрать было просто невозможно. Куда он дел бы труп, и как оправдался, если бы в его мастерской обнаружили обнаженный труп любовницы с резаной раной? Это самого себя под вышку подвести, пусть ее вроде пока и не дают.
Сволочи! Сволочи!
Гоша подошел к дивану, повалился лицом в смятую подушку, еще хранящую запах Викиных духов, замычал, кусая подушку, а потом медленно завыл – низко, на одной ноте, и никак не мог заставить себя остановиться.
Глава восьмая
Утром пришел милиционер в гражданской одежде. Показал удостоверение, спросил про украшение. – Сам сделал, – подтвердил Гоша. – Вот по