на железной армейской кровати, которую Сашка приволок из казарм в целях улучшения будущего семейного быта молодой офицерской семьи, щурилась на светлое от солнечных лучей окно, как умиротворенная и сытая кошка, и вдыхала родной запах мужа. Больше ничего ей не надо было. Ничего, понимаете!
Так и началась у них счастливая семейная жизнь – с двумя тарелками, тремя ложками и двумя кастрюльками – в одной из них Лина варила суп, а в другой – в зависимости от настроения – компот или какао. И еще у них была радиола и несколько пластинок – отечественные, ну, «Ландыши» там, «Мишка-Мишка, где твоя улыбка, полная задора и огня», «Прощай, Антонина Петровна» и две заграничные с неведомым рок-н-роллом. Что это такое, Лина тогда не знала, но мелодии ей нравились своим зажигательным ритмом и неожиданными музыкальными переходами. Зато шоколада у них было завались! Шоколад и печенье входили в летный паек, который Сашка получал в части.
Жили они в длинном бараке, который приспособили для офицерского семейного общежития, перегородив пространство тонкими фанерными перегородками, обклеенными дешевенькими обоями. Слышимость была такая, что если на одном конце барака чихнули, с другого обязательно желали доброго здоровья. А если кто-то в своем закутке начинал заниматься любовью, то сами понимаете – через некоторое время все общежитие заводилось. Летчики и их подруги были людьми молодыми, впечатлительными, к тому же не зря говорят, что чужой пример заразителен.
Чего же удивляться, что через девять месяцев у них родилась дочь?
Лина даже немного огорчилась, ей хотелось, чтобы родился мальчик и обязательно похожий на Сашку.
– Ладно, – успокоил ее муж. – Сначала нянька, а потом…
И оба прыснули, влюбленно разглядывая розовый байковый пакет, перевязанный красной лентой. Девочку назвали Светланой. Отмечали ее рождение всем офицерским общежитием – поставили в коридоре строительные козлы, на них доски постелили, все это накрыли простынями – стол получился, лучше не надо! Пили сладкое вино «Кюрдамир» и молдавский «Херес» из кружек и стаканов, шашлыки у входа жарили, танцевали до упада, друзья донимали Лину и Сашку солеными шуточками, все было так, словно не им завтра было вновь взлетать на трубе с керосином, как Сашка называл свой МиГ.
А Лина убежала из-за стола, села около деревянной кроватки, которую солдаты из БАО за день сделали, и долго смотрела в розовое личико с двумя дырочками крошечного носа и маленькими влажными губками, постоянно шевелящимися во сне. Смотрела и с тревогой думала, что дальше будет – не дай Бог ее дар унаследует, не дай Бог!
Она ведь старалась не показывать, что умеет. Ну, разве что ангину кому-то незаметно полечит, ушиб какой. Только однажды и не сдержалась, когда Ваня Киреев разбился при прыжках. Сидела у госпиталя и залечивала на расстоянии все его ушибы, разрывы и внутренние повреждения. И ничего – даже не комиссовали, годным признали безо всяких ограничений, хотя при поступлении Вани в госпиталь врачи в один голос говорили, мол, к сожалению, не жилец.
Счастья,