репейнике улеглась.
– Ну, я ее!
А вот Ваня Глазков сам заинтересовался Андрюшкой:
– Эй ты! Пойдем за вишней!
– Куда пойдем?
– К Якушовым пойдем. Там ее в саду видимо-невидимо.
– А никто нас не поймает?
– Не-а…
И вот идут они тропинкой, разделяющей два картофельных огорода, по которой старшие обычно ходили на пруд за водой с ведрами на коромыслах или с тазами, чтобы простирнуть белье. Вот и сад подставляет им зеленый тенистый бок, где темными рубинами отсвечивают на солнышке вишневые ягоды.
– Слушай, Ванек, давай мы сначала в пруду искупаемся? А пойдем назад, и будет нам вишня.
– Давай!
Знали бы они, что их разговор подслушал одуревший от безделья и одиночества в саду Сашка Якушов, который, между прочим, собирался служить в армии. Здесь он сутками лежал в шалаше, карауля, скорее всего от налетавших стаями скворцов, удавшийся урожай. В других садах от них выставляли на деревьях пугала или звонили в поддужные колокольчики, какие-нибудь железки. А тут – живой сторож.
Пока друзья купались, боясь далеко заплывать, но усердно ныряя, Сашка нарочито нарвал ягод с рогульками и развесил их в качестве приманки на ветках деревьев, поближе к тропинке. Развесил много, до ряби в глазах, и затаился.
Наконец идут наши приятели обратно. Смотрят, как лучше им подступиться к лакомству. Лишь на миг Андрейке померещилось, что вишни на ветках стало побольше. Но только на миг.
Лишь только друзья сделали шаг к рдевшим на ветках ягодам и протянули руки, вдруг сторож как бабахнет из ружья! Сноп огня, куча бумажек-пыжей и едкий запах сгоревшего пороха вырвались вверх сразу из двух стволов. У ребят – душа в пятки. Как подхватились, так и побежали без оглядки к Глазковым в хату. И под кровать.
С полчаса отсиживались под ней, слушая не очень-то приятное припугивание взрослых, шептавших, что Якушов-то Сашка с ружьем под окнами ходит. Если кто из ребят выйдет на улицу, уж он-то стрельнет зарядом соли прямо в задницу, да так, что потом можно днями, сидя в кадушке с водой, эту соль из задницы вымачивать. Ну, а если даже кто и не выйдет, Сашка может в хату зайти, забрать и посадить ребят в «тюгулёвку», что на диалекте донских казаков обозначет тюрьму…
…С Валентином Ефимовым Андрейка встретился около клуба, где, не пробившись в переполненный зал, они по очереди смотрели через щелку в дверях какое-то взрослое кино, на которое детей до шестнадцати лет не допускали. А там, на экране – корабли под парусами, кавалеры со шпагами, дамы в надутых платьях, пальба, поцелуи. После, складывая эпизоды, вникали в суть запрещенной картины.
…С Вячеславом Спириным знакомство состоялось во время катания с крутых горок. Был трескучий мороз, и Андрейка, далеко ушедший от дома, к тому же без варежек, не заметил, как отморозил руки. Ну и испугался же тогда – пальцев не чувствует, стали как палки деревянные, казалось, ломай каждый и никакой боли. И Славка, спасая друга, привел его к своим родителям.
– Ну что, казачок, никак «снегурков» наловил? – смеялись они. – Сейчас мы тебя выручим.
Из