Но вот вы, миссис Скелдергейт, вы никогда ничего не крали?
– О, если бы я могла сказать, что нет! – улыбаясь, ответила миссис Скелдергейт. – Но увы. Мелочь, конечно, – книгу из библиотеки колледжа. Я сделала все, чтобы компенсировать украденное, даже более чем компенсировать. Но отрицать я не могу.
– Душа человеческая – неисправимая воровка, – сказал Ладлоу. – И в оливковых рощах Академа, и повсюду. Поэтому можно ожидать, что студенты, прислуга и преподаватели будут по-прежнему воровать книги и другое имущество университета, а доверенные лица – предавать доверившихся. Мир без греха был бы поистине странен – и чертовски негостеприимен для юристов, вот что я вам скажу.
– Вы говорите так, словно верите в дьявола, – сказал декан.
– Дьявол, как и Бог, не входит в компетенцию юристов. Но вот что я вам скажу: я ни разу в жизни не видел Бога, зато дьявола – дважды, оба раза в суде: один раз на скамье подсудимых, а другой – в судейской мантии.
Маквариш и Роберта Бернс уже сцепились, как кошка с собакой, над телом Ламотта, который, судя по всему, не получал удовольствия от их беседы.
– Не стоит говорить с зоологом о любви, если вы подразумеваете секс, – говорила профессор Бернс. – У братьев наших меньших – если их можно считать таковыми – мы видим секс как он есть. И можно по пальцам пересчитать виды, в которых партнеры проявляют друг к другу хоть какую-то нежность. Все прочие лишь следуют непреодолимому инстинкту.
– А у людей? – спросил Ламотт. – Неужели вы согласны с этим ужасным Стриндбергом, что любовь – фарс, изобретенный Природой, чтобы обманом заставить людей размножаться?
– Нет, не согласна, – ответила Роберта. – Это вовсе не фарс. Человечество благополучно размножалось задолго до того, как понятие любви вообще появилось, иначе мы бы сейчас тут не сидели. Это можно видеть и среди студентов: одни больны от любви, другие аж бурлят от похоти, некоторые это совмещают.
– Один мой студент хотел иметь бешеный успех у девушек, – встрял Эрки, – и для этого покупал у шарлатана какую-то гадость – что-то вроде супа из бычьих яиц. На самом деле это не помогало, но он думал, что помогает, и, вероятно, это действовало, только не говорите Гилленборгу. В то же время другой мой студент влюбился в балерину, к которой у него не было ни единого шанса даже подойти. Но каждый раз, как она танцевала, он посылал ей орхидею и совершенно разорился. Конечно, оба студента – дураки. Но, Роберта, неужели вы действительно разделяете любовь и старое доброе «туда-сюда-обратно»? Не слишком ли это радикально?
– Старое доброе «туда-сюда-обратно», как вы изволили выразиться, хорошо на своем месте, но не стоит воспринимать его как мерило любви. А то я вспомню, что я зоолог, и скажу, что с точки зрения статистики величайший любовник в природе – кабан: он извергает восемьдесят пять миллиардов сперматозоидов при каждом совокуплении. Ему уступает даже племенной жеребец с тринадцатью миллиардами. Но человек знает, что такое любовь,