Играми, чтобы что-нибудь предпринять.
Ему не нужно договаривать, чтобы Марк понимал – «что-нибудь» ёмкое слово.
– Что делать мне?
– Ничего. Не примыкай к его легионам. Не сражайся с ними. Скройся, если сможешь.
Отца зовут Мудрым, прижившимся третьим именем, и мудрость частое имя их рода. Марк кивает, и легко умеет соглашаться – приобретенным навыком там, где он никогда не сможет переубедить. Первая репетиция Игр назначена на ранее утро, блеклое солнце уже скрывается за горизонтом, и Марк вздыхает и идет к своей комнате – прилежным сыном, чтобы обернуться в проеме балкона.
– Марк, – окликает его отец, но мягко, – словно зная, что он все равно не послушает. – Выбирай своего покровителя Игр осторожнее. Марс лучше всего. Ни в коем случае не Юпитер.
У глаз отца начинают собираться первые морщины – предвестником старости, и у него нет другого сына. Марк говорит ему то, что он хочет услышать – крошечной уступкой и большей, что он может предложить.
– Хорошо, пап.
***
Игры проведут у подножия Олимпа.
На тренировки их вывозят вместе, от университета, и автобус медленно едет по холмистой пустыне. До Олимпа не проведено дорог, и новый купол не строят даже ради Секулярных Игр – не на грани войны, не на грани голода, не в этот раз, и, может, когда-нибудь к Олимпу будут вести дороги всей системы, а на Играх будут выступать и дети колоний спутников. Наверняка, чего-то подобного хотел бы Консул. Марк сомневается в таких мечтах, и большинству его сверстников плевать на проблемы Энцелада. Большинство его сверстников не считает выходцев со спутников достойными даже заходить в округа патрициев, проголосовали бы против новой миграционной политики и не считают нужным инвестировать больше минимума в их университеты. Большинство его сверстников говорят словами своих отцов, а плебеям достаточно собственных бед.
Они переодеваются в костюмы в автобусе – для внешней среды, и Марк, как многие, в последней раз выходил за пределы купола года в четыре, на экскурсиях на младших курсах университета. Их десять – десять избранных, вытянувших светлые кристаллы кремнезема; детей достойных фамилий, которые представят для всей системы Марс, и Марк еще неделю назад сидел с ними за одними партами и слушал одних учителей. Лучшие выпускники – те, кто должен быть лучшими, кому исполнилось десять, только-только преодолевшие рубеж совершеннолетия, и, спроси кто Марка – он бы согласился, они еще слишком дети, чтобы думать о Марсе всерьез.
Из автобуса они вываливаются неуклюже, подпрыгивая на внешнем грунте. Костюмы непривычно сковывают движения, и под шлемами не разобрать лиц – различая только по именам на костюмах. Земля под куполами поселений совсем иная, ровная и стерильная, и Марк плетется позади, осматриваясь. Марс вокруг кажется диким, бескрайним – не такой уж большой, не такой уж далекий, всегда находящийся за прозрачными стенами купола и – совсем иной ожившим.
Олимп огромен –уходящей вверх глыбой, железо и камень, величием