гораздо вкуснее бараньих ляжек!
– Верю. С таким-то наставником…
Витор похлопал по плечу Эгорда.
– Куда уж мне! – ухмыльнулся тот. – Милита давно придумывает рецепты сама, а на меня ссылается для страховки.
Троица углубилась в рыночные дебри, настоящее болото для внимания. И денег.
Народу было как пузырей в кипятке, бурлили, растекались кто куда, за всеми не уследить, красок больше чем на маскараде, льстивые торговцы-ораторы и придирчивые покупатели воевали за выгоду в шумной веселой тесноте. Милита жадно рассматривала прилавки, Витор любовался Милитой, а взгляд Эгорда отлавливал воров, здесь их благодатный оазис.
Проходили мимо палатки с тканями. Смуглый купец из далеких жарких краев, в богато расшитом цветастом халате, облаке тюрбана с рубином и пышным алым пером, расхваливал товар, руки плавали в широких гостеприимных жестах, речь с обворожительным акцентом изобиловала красивыми метафорами, медовой лестью в адрес потенциальных покупательниц, гурьба девушек зачарованно разглядывала, ощупывала яркие полотна, разлетались охи и ахи.
Палатку стерегли гноллы-наемники, четверо, по одному на каждый угол. В узорчатых кожаных доспехах, завернутые в синие складчатые накидки, на макушках тоже тюрбаны, синие как тучки, из них торчали высокие треугольники ушей, блестели золотые серьги, за поясами висели в ножнах крест-накрест сабли. Согнутые спины и колени покачивались, хвосты неспешно виляли, гноллы оглядывались, косились, скалились, сверкали рядами влажных зубных кинжалов, словом – бдели. Один, со шрамом через морду, делал это более сдержанно, без лишних телодвижений, другой, самый молодой, разглядывал свои лапы, голова была озадаченно наклонена вбок. Шерсть гноллов была на редкость ухоженной, шелковистой, будто людей-псов полдня купали в мыльной воде, а затем ровняли гребешками. Для гноллов опрятность совсем уж не привычна. Купец расщедрился не только на снаряжение и одежду, но и позаботился о гигиене стражей, чтобы не портили товарный вид.
Милита изучала прилавок мясной лавочки, кулачки упирались в бока, носик и прищуренный взор плыли вдоль свежего багрового товара. Толстый торговец-мясник в окровавленном фартуке дирижировал тесаком, нахваливал горки мясных деликатесов, мол, все самое свежее, только что с убоя. Милита ткнула пальчиком на бордовую горку.
– Сколько? – спросила требовательно.
– Пять серебра, – ответил торговец так, будто хвастался дешевизной.
– Сколько-сколько?!
– Пять!
– Грабеж средь бела дня!
– Печень молодой гидры, леди! А вы как хотели? Для такого лакомства пять серебра – можно сказать, даром…
– Да уже видела за три серебра, пойду лучше туда…
Милита развернулась.
– Стойте-стойте, леди! Четыре!
– Вот еще… Буду я переплачивать серебряный, когда рядом за три…
– Там наверняка обман, леди! Три серебра за печень гидры – чепуха! Вымазали чем-нибудь для вида или морок