Нравитесь женщинам?
– Попрошу не издеваться, – заявил Островой. – Под Сталинградом шли тяжелые бои, мою роту командование полка отправило на смерть, обещало подкрепление, которое не пришло. Полк про нас забыл, отступил на заранее подготовленные позиции. Мы вели бой в районе улицы Прудной, подбили восемь танков, две самоходки. У нас кончились гранаты, патроны, но приказа отступать никто не давал. Да мы и не смогли бы это сделать. Немцы замкнули кольцо. Погибли политрук, все командиры взводов. Нас осталось несколько человек. Был взрыв, контузия. Я очнулся в плену. Так что не было никакой сдачи, можете успокоиться. Рота выполнила приказ. Смутно помню, как со мной беседовали люди в черных мундирах, предлагали перейти на сторону Германии. Я, видимо, отказался, – съязвил Островой. – Поскольку очутился в концентрационном лагере, где немцы держали советских военнопленных. Вы будете удивляться, но отношение к узникам было нормальным. Нас кормили почти съедобной пищей, били редко, расстреливали только за неповиновение. Там я и узнал, что теперь в Советском Союзе все люди, попавшие в плен, приравниваются к изменникам Родины.
– Неправда, – возразил Иван. – Каждый случай рассматривается в отдельности. Человек может попасть в плен по не зависящим от него причинам.
– Да перестаньте вы. Сами-то верите? Был в плену, значит, предатель. Пусть даже не привлекут, все равно пятно на всю оставшуюся жизнь. Никто не вспомнит, что до плена ты был почти герой. Подобные законы – это не зверство?
– Это вынужденная мера, – отрезал Осокин. – В чем дело, Алексей Егорович? Вы в детстве мечтали стать государственным обвинителем? Это не ваше, поверьте. Итак, в вас что-то сломалось, и вы перешли на сторону Третьего рейха. Фашисты, конечно, настоящие гуманисты. Они почти не убивали вас, кормили почти съедобной пищей.
– Вы передергиваете, гражданин капитан.
– Мне безразлично, Алексей Егорович. В тридцать девятом вы потеряли жену и ребенка, это прискорбно, искренне сочувствую. Но пережили, выпутались из истории с попыткой обвинить вас в антисоветском заговоре, перевелись в Западный округ. История умалчивает, чем вы занимались полтора года до начала войны.
– Я служил в Гомеле. – В глазах предателя мелькнуло беспокойство.
– Охотно верю. Ваше горе притупилось, возможно, не было столь объемно. В Гомеле вы познакомились с Серафимой Ульяновной Полищук. Она работала в городской библиотеке, кажется, так, да? У вас завязались романтические отношения. Жениться вы не стали, но через год родилась девочка. Вы продолжали жить без регистрации отношений. Ничего страшного, подобные вольности наши законы позволяют. Потом началась война. Дочке было месяцев семь-восемь, верно? Вы воспользовались служебным положением и пристроили своих женщин в состав, увозивший в эвакуацию местных партработников и членов их семей. После этого вздохнули свободно. До осени сорок второго ваша семья проживала в Костроме. Все у них было в норме. Серафима Ульяновна устроилась