Иеремия содержит армию.
– А на что ему армия? Слава Богу, о войне не слышно.
– Война – мужское дело, но после пережитого я, пожалуй, тоже армию соберу… – У пани Ирены слезы так и закапали в тарелочку с соусом.
– Ну, будет тебе! – пристыдила пани Мыльская. – Истая полька, а глаза на мокром месте. С меня бери пример. Подкорми хорошенько дворню, дай оружие, а на баловство сквозь пальцы смотри.
– Какое баловство?
– Ну, если на дорогах будут пошаливать или хутор какого-нибудь богатого казака пощиплют. – Пани Мыльская налила епископского вина и весело подняла кубок. – Бедным вдовам ждать защиты неоткуда, вот мы сами себя и обороняем. Пей трофей!
Пани Мыльская закатилась молодецким смехом, еще вина налила.
– И крепко, и вкусно. Держись, ваше преосвященство, сама в другой раз наеду. А много ли князь Иеремия денег взял?
Пани Ирена посмотрела на пани Мыльскую с укором, но ответила:
– У Вишневецкого был огромный долг. Он у Мартына Ходоровского двадцать тысяч занимал и только два года назад избавился от кабалы. Закладывал Гнидаву, Великий Раковец, Кохановку… У матушки он взял девять тысяч.
– Неужто казаки бучу затевают? Вишневецкий сквозь землю на косую сажень видит. Не для потехи же ему войско?
Дверь приотворилась, и щекастое лицо сообщило:
– Еще гости приехали. Чего сказать им?
– Кто?
– Пани Выговская с родственницей.
Пани Мыльская поднялась из-за стола, голос у нее стал трубный.
– Иду! Иду! Желанному гостю сердце радуется, – и шепнула: – Украинцы.
«А ведь она совсем не дура!» – подумала пани Ирена.
Пани Выговская излучала тепло, настоянное на маленьких домашних радостях. Едва только она села за стол, пани Ирена наконец-то почувствовала себя сельской жительницей.
«Ей бы спицы в руки», – улыбалась пани Ирена, удивленная переменой в самой себе и в самом воздухе от появления в доме нового человека, который и слова-то еще ни одного не сказал.
– Хелена, где же ты, голубушка? – певуче, радостно позвала пани Выговская.
– Я уже здесь, здесь! – раздался столь же радостный, детский голос, и в дверях появилась девушка.
Пани Ирена вздрогнула. Она привыкла считать себя несравненной. Где бы она ни появлялась – равной ей не было: ни по красоте, ни по уму, в играх, в танцах, в скачке, в стрельбе. Пани Ирена почувствовала во рту тяжелый холодный камешек. И только мгновение спустя опамятовалась, растянула губы, чтобы улыбнуться. Это был позор – она сплоховала перед соперницей.
«Господи! – открылось ей. – Да ведь она – само совершенство. В ней все изумительно. Но такая красота пугает мужчин».
– Зачем вы так меня рассматриваете? – спросила пани Хелена.
– Ах, простите! Нет ничего замечательнее, чем женская красота. Очень люблю смотреть на красивых женщин… Но мне подумалось… Впрочем, это не важно.
– Нет, вы скажите, чтоб потом не гадать, – попросила пани Хелена.
– Как