опустевший на две трети фиал наполнился до шестого деления.
– За ней!! – воины рванули с места как ужаленные, размахивая мечами и тряся сальными космами.
– У-ру-ру! – прислужница зацокала по мостовой, обгоняя словно не замечающих ее неписей – каждый играл отведенную роль и не вмешивался в чужие. И хотя скорости беглянки позавидовал бы олимпийский спринтер, вилять на ходу орехом она не забывала – что тут скажешь, не женщина, а мечта. – Котята-чертенята! Догоняють!
Убедившись, что план сработал, подскочил к девушке и протянул ладонь. Страдалица как могла запахивала разодранное платье и глядела исподлобья большими слезящимися глазами. В тот момент девчонка сильно напоминала героиню Кристины Риччи из «Сонной долины» – вроде взрослая уже, а личико как у ребенка.
Вот бот ботом, а сердце екнуло. Хотя о чем это я, разве вы не радовались, когда в финале «Крови и вина» сестры помирились и обнялись? Разве не грустили, когда погиб Шепард? То-то и оно. Игры оказывают на нас куда больше влияния, чем нам кажется. И речь не о каких-то надуманных зависимостях, а об эмоциях и привязанности к персонажам.
– Сама домой доберешься? – спросил, воровато выглядывая из-за угла.
– Да, – спасенная угрюмо кивнула. – Тут недалеко.
– Тогда спеши. И помни – это еще не конец. Ублюдки за все заплатят.
– Ты… – она смутилась и опустила голову. – Как тебя зовут?
Ответил не без гордости, приосанившись, подняв голову и зачем-то коснувшись полы шляпы:
– Артур.
На перепачканной мордашке вспыхнуло удивление.
– Тот самый?
Кивнул, аки Зорро и бархатным галантным голосом произнес:
– Тот самый.
Девушка слабо улыбнулась.
– Спасибо… Я расскажу всем.
Отвесив на прощание легкий поклон, растворился в сгустившихся сумерках, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Изнутри всего распирало – если не взлечу, то вот-вот побегу вприпрыжку, как ребенок по лужам. Кто бы мог подумать, что совершать подвиги – это так здорово и приятно.
***
– Та милаха тебе дала, что ли? – спросила суккуба, сидя за столом и обмахиваясь ладонью. – Сияешь как лампа.
Хотел сострить в том же духе, но передумал и спросил:
– Сама как? Не ранили?
– Ни фанили? – передразнила девушка. – Ты что, педик?
– Нет. Просто беспокоюсь о тебе.
Браслет дрогнул – три из десяти на шкале симпатии.
– Да ну тебя!
– Как дела в городе? – Ингрид поставила на стол тарелку сухарей и вторую свечку. – Это последняя еда, кстати.
– Печально, – стукнул черствой коркой по тарелке и вздохнул. От переизбытка самых разных чувств кусок в горло не лез. А может дело в том, что этот кусок ничем не отличался от пемзы. – В городе хаос и анархия, но к полуночи, думаю, все успокоится. Тех, кого свинтили, утащат в крепость. Те, кто успел спрятаться, вряд ли скоро выйдут на улицы. Хотя та, кхм, милаха обещала замолвить обо мне словечко.
– А-а, – Хира облокотилась