зваться умачом.
У меня гуляет ветер
В волосах и голове.
За меня судьба в ответе,
Или, может, даже две.
Что творю и вытворяю,
Все оценится потом,
Когда я в скрижали рая
Буду гокать кулаком.
Когда мне святой архангел
Посоветует терпеть,
Ибо это не по рангу –
Так безумно свирепеть.
Только быт мой будет скушен,
Коли стану вдруг послушен,
Если сделаюсь добрей.
Только те,
Кому завещан,
От девчонок и до женщин,
Обойдут меня скорей.
Ибо я им нужен тем лишь,
Что повсюду виноват,
И надежду в сердце теплишь,
Что отчаянник и хват.
«Заморозь тоску и горе…»
Заморозь тоску и горе,
Ожиданье заморозь…
Я уйду служить на море,
Чтобы сердце извелось.
Извелось тоской по дому,
Ну и тем, как до зари
Слепо сушишь ты другому
В той же печке сухари…
«Признак гениальности…»
Признак гениальности
Обнаружил я
У простой банальности
Стать мудрей шмеля,
Что, с презренной тупостью
Тыкаясь в цветы,
Не находит в глупости
Бремя маеты.
Признак гениальности
У чужой тональности,
Признак гениальности
У всего, что сверх.
Сверхнепостижения,
Сверхнеизвержения,
Сверхизнеможения,
Сверх, что разум сверг.
Признак гениальности
Обнаружил я,
Когда па галантности
Делала змея.
Срочная служба
По срочному делу
Вино на столе,
Бодают друг друга стаканы.
И мечется благостный окрик:
– налей!
В усердии мы неустанны.
Веселье не трогает в радости глаз,
Сегодня мы вместе,
А завтра…
Над нами, как коршун, взовьется приказ,
Готовый взорваться гранатой.
Он вышибет разом
Кручину-тоску,
Пошлет на кулички и дальше.
И строго прикажет:
– Иди и рискуй!
И «есть»
Ты ответишь без фальши.
И мимо хороших подруг и друзей
Пройдешь ты аршинно и строго,
И это раздольное слово «налей»
Ты даже не вспомнишь дорогой.
А в поле, когда щекотнет полынок
Тебя по щеке ненароком,
Подумаешь вдруг: неужели б ты смог
Прожить бы без этого срока?
На посту в арсенале
Я стою на посту, не балованный песней,
И еще
Из устава беру я стихи:
«Разводящий, ко мне!
Остальные на месте!»
И – два выстрела вверх –
На чужие шаги.
Сплю беспечно и мирно я после наряда
Не на койке –
На