в форменный бардак.
Пребывала публика в тревоге,
о пощаде Господа моля
от феодосийской синагоги
до соборов древнего Кремля.
Даже и престол со страху бросив,
хан обязан соблюсти закон.
Хозя был, понятно, не Иосиф,
но и хан – отнюдь не фараон.
Кто тут патриот и кто изменник?
Кто тут первым будет, кто вторым?
При посредстве веницейских денег
пригласить Москву придется в Крым.
Хан в Бахчисарае независим,
но в Москву, коль ты в своем уме,
не пиши древнееврейских писем,
в этих буквах там ни бе ни ме.
Впрочем, дипломат не унывает,
он сумеет не попасть в полон.
На него всемерно уповает
город Кафа, новый Вавилон.
Взятку не давай, руки не вымыв,
и могилу никому не рой:
на жидов и прочих караимов
не попрется Баязет Второй.
И менять не стоит хрен на редьку,
ставить лыко всякое в строку:
ну и спас ты Курицына Федьку,
ну и чем поможешь дураку?
То, что жулик ты, – известно точно,
воробей, а все-таки орел!
Чудо дипломатии челночной
уж не ты ли, Хозя, изобрел?
Хан и князь доделали работу,
через очень краткие года
превратилась в золотую роту
Золотая древняя орда.
Что там прежде, нынче или после?
Кто герой, кого попрут взашей?
И благословляет не Кокос ли
каждого из крымских торгашей?
Ни мацы, ни манны, ни амброзий
не найдешь, кусая чебурек,
и печально, что с разумным Хозей
расплевались московит и грек.
Вечность о престиже не хлопочет
и не поспешает никуда,
потому-то Крым и знать не хочет,
кто на нем пасет свои стада.
Иван Телепнев-Овчина-Оболенский
Отец вероятный. 1539
Не помнит чина русская пучина.
Россию очень трудно удивить;
ты истинный мужчина, князь Овчина,
за то тебя и надо отравить.
Ты хай теперь не затевай вселенский!
Ты попросту попался, как болван,
князь Телепнев-Овчина-Оболенский
с простым еврейским именем Иван.
И повара страшись, и хлебореза,
и это хуже встречи с палачом:
сиди теперь, закованный в железа,
и жди отравы неизвестно в чем.
О том обычно говорить неловко,
по-своему любой мужчина слаб:
зачем тебе прекрасная литовка, —
иль мало на Руси цветущих баб?
Цветут они в России повсеместно,
в которую ни загляни дыру.
Понятно, переспать с царицей лестно, —
а ну как не проснешься поутру?
Иль совладать не смог с мужскою сутью?
Как раз об этом лучше не бреши.
Царица в бане надышалась ртутью,
а ты теперь хоть вовсе не дыши.
Об этом неприятно думать на ночь,
но