нажать на спусковой крючок весьма и весьма проблематично. Руководствуясь этим соображением, Иван шагнул к женщине.
– А ну стой, где стоишь! – заявила она хриплым, словно надтреснутым голосом.
Иван сделал еще один шаг, взял ружье за ствол, отвернул его в сторону и легко, практически не чувствуя сопротивления, потянул на себя.
– Стрелять буду! – завопила гостья.
Но Рыбак уже завладел оружием, переломил ствол, заглянул внутрь – патронники пустые.
– А как стрелять-то? Нечем! – усмехнулся он, отдавая женщине ружье. – Здравствуйте, бабушка!
– Ишь, внук нашелся! По чужим домам шарит! Какая я тебе бабушка?
– Здравствуйте! – Ася освободилась от спальника. – Мы не шарим. Нам Инга дала ключ, мы ее друзья.
Вид Аси вкупе с ее словами несколько снизил градус агрессии утренней гостьи.
– Инга? – растерянно переспросила она. А потом уверенно заговорила: – А я смотрю – дым из трубы идет, машина чужая на дороге. Непорядок.
«Вот тебе и космос, – подумал Иван, – вот тебе и ни души».
– Так, значит, Инга, – продолжала тем временем бабуля. – Я думала, она уже забыла сюда дорогу.
– А почему? – спросила Ася. – Почему вы так думали? Дом хороший, красивый.
– Красивый? – с сомнением произнесла женщина. – Да вы моего не видели! А хотите – зайдите посмотреть. Я и чаем могу напоить. Здесь-то ни газу, ни свету нет. На печке долго будете ждать кипятка. Ну что?
Иван посмотрел на Асю и, дождавшись едва уловимого кивка, ответил:
– Чаю – это да. Это было бы в самый раз.
– Вас хоть как звать?
– Иван, а это моя невеста Ася.
– А я Мария Кирилловна. Можно баба Маша, меня тут все так зовут.
«Похоже, насчет космоса я вчера точно погорячился», – подумал Иван, натягивая куртку.
– Далеко идти-то? – спросил Рыбак, когда они вышли за калитку. Женщины налегке, а он с увесистым пакетом, куда Ася покидала оставшиеся продукты, и ружьем на плече. – Может, подъедем?
– Да рукой подать, – сказала баба Маша и медленно, цепляя полами пуховика снег на обочине, побрела вперед.
Довольно растяжимое понятие «рукой подать» означало в данном случае почти полкилометра. Иван с Асей одолели бы это расстояние играючи, но были вынуждены сдерживать шаг, чтобы не обогнать пригласившую их женщину. О разговоре на ходу не могло быть и речи – дышала она часто, тяжело, поэтому Иван погрузился в свои мысли.
Он думал о бабе Маше, так отважно бросившейся на защиту чужого дома, где, в общем-то, и брать нечего, с незаряженным ружьем. Что это? Воспетое в песнях безумство храбрых? Элементарная скука? Потребность в общении?
– А вот и мой дом! – не дав Ивану остановиться на каком-либо варианте, провозгласила баба Маша. – Заходите, гости дорогие.
Сняв пуховик, она стала немного меньше, но выглядела все такой же болезненно полной, рыхлой, одышливой, с отекшим лицом, запястьями и лодыжками. Такие обычно сидят дома, а не бегают по деревне с ружьем.
Дом