Ингины пожитки были погружены в багажник его внедорожника. – Закажем памятник, оградку, цветочки посадим.
Инга не спорила, молча соглашалась. Но что-то подсказывало ей, что Петр Васильевич не сдержит своего обещания.
Квартира ей понравилась. Небольшая комната под самой крышей трехэтажного дома, почти такого же размера кухня, ванная с зеркалом в половину стены, в котором отразилось изумленное лицо Инги. А еще огромный застекленный балкон, где по весне, как потеплеет, можно будет оборудовать мастерскую.
– А сколько нужно платить за такую квартиру? – задала Инга вопрос, мучивший ее с тех пор, как Петр Васильевич впервые заговорил о переезде.
– Не думай об этом, – отмахнулся он. – Твои работы стоят гораздо дороже.
И Инга согласилась. О бабушкином желании, чтобы она нашла свою мать, Петр Васильевич рассказал не сразу, а дня через три, наверное. Инга как раз закончила очередной заказ и, спустившись в магазин, застала там расположившегося за роялем Леонида Федоровича. Тот по привычке вяло перебирал пальцами клавиши.
– Приветствую, – сказал он, увидев Ингу. – Какие попутные ветры занесли такое милое создание в эту дыру?
– Я теперь здесь живу. На третьем этаже. Бабушка умерла, и Петр Васильевич…
Леонид Федорович оставил в покое рояль, посмотрел, нахмурившись, на Ингу, словно впервые увидел, на миг сжал пальцы в кулаки, резко распрямил их и заиграл.
Это было лучшее из всего, что Инга слышала в его исполнении. Да, пожалуй, из всего, что она слышала за всю свою жизнь. Раздумье, страсть, неумолимая сила, беспокойство, тревога, скорбь. Порой музыка словно задыхалась от волнения, и Инга ловила себя на том, что ей не хватает дыхания.
– Здорово! – выдохнула она, когда последняя нота растаяла в воздухе. – Что это было?
– Бетховен, Семнадцатая соната. Ее еще называют «Шекспировской». Сам Бетховен говорил, что написал ее по мотивам пьесы Шекспира «Буря». Так, значит, говоришь, теперь здесь живешь. А зачем?
В этом безобидном, по сути, вопросе Инга явно уловила какой-то неприятный подтекст. Она растерянно посмотрела на Петра Васильевича, ожидая, что он ответит вместо нее. Но антиквар сосредоточенно смотрел сквозь витринное окно, словно в ожидании позднего покупателя.
– В деревне почти никого не осталось, – оправдывающимся тоном начала Инга.
Но тут Петр Васильевич наконец пришел ей на помощь:
– Просто так удобнее. Вера попросила меня, как ее не станет, помочь Инге отыскать мать.
– Галину? – хмыкнул недоверчиво Леонид Федорович. – Ну-ну… А Галина этого хочет?
– Вот и спросим у нее, – сказал Петр Васильевич тоном, закрывающим дальнейшее обсуждение этой темы.
А утром, когда Инга, позавтракав, села за работу, он пришел и протянул ей листок с написанным от руки адресом.
Рослань! Ну надо же! Во время учебы в институте Инга была совсем рядом со своей матерью. Может быть, вечерами, после