к парню ударил наотмашь его по лицу. Но удар пришелся вскользь. Юноша отпрянул. Затем он что-то закричал и черной молнией метнулся в ноги обидчику. И завертелось…
– Почему так важно не потерять шапку в драке? Это же просто смешно, – украдкой спросил Хачатур у атамана.
– Шапка символ вольности. Снять шапку – потерять и волю. Бьют шапкой о землю, если собираются биться не на жизнь, а на смерть. Привести шапку в юрт – значит сообщить о смерти казака, – объяснил как смог атаман.
Вскоре из общей кучи побоища выпал один из испытуемых. Он стоял на коленях, размазывая по лицу слезы, вперемешку с кровью и молил:
– Пощадите! Не бейте! Не надо! А-а-а!
Атаман развел руками в стороны. Три казара, окружившие орущего, заметив знак атамана, отошли в сторону.
Оставшийся на ногах раб уже не кричал. Он еще пытался отмахиваться, но уже как-то вяло. Три оставшихся гета по очереди наносили ему удары. Вот он упал на колено, тяжело дыша и откашливая кровь изо рта. Ему дали откашляться, затем один из гетов подошел, намереваясь снова ударить. Окровавленный чернокожий юноша перехватил ногу нападавшего казака. Опрокинул его и из последних сил, мертвой хваткой вцепился в горло обидчику. Подоспевшие браты едва оторвали его от своего товарища, ударом по голове послав испытуемого в спасительное забытье.
Аргишти усиленно теребил Хачатура за рукав. Глаза его умоляли: « Пойдем отсюда поскорее».
– Благодарю за доставленное удовольствие, – заторопился Хачатур. – Зрелище было, как на арене, во время гладиаторских боев. Но нам уже пора.
– Пора, так пора. Я провожу вас, – ответил атаман, который тоже заметил малодушие Аргишти. После этого, как радушный хозяин, проводил своих гостей до границ лагеря.
Они шли молча. По дороге Хачатур что-то обдумывал. И только когда пришло время расставания, услал Аргишти вперед и задал свой вопрос:
– Послушай, атаман. Оба мальчика были жестоко избиты, и никто из них не победил. Это было понятно изначально. Невозможно кухонному рабу побить воина, а тем более трех. В чем же смысл этой жестокости? Что их ждет?
Лад усмехнулся.
– На свете много чудес, друг Хачатур. Например, я видел как один молодой ибер, раскидал трех казаков, как щенят. В чем тут смысл, спрашиваешь? – Лад подумал. – Думаю, пути этих мальчиков с сегодняшнего дня разойдутся. Того, кто взмолился о пощаде, продадут первому встречному торговцу рабами. А того, кто дрался до конца, казары примут в свое братство и для него начнется долгий путь обучения. Потому, что война – это ежедневный тяжелый труд. Где надо многое уметь и быть уверенным в своем товарище. И прежде всего, выживать и побеждать. Поэтому новобранца будут обучать, пока из волчонка мамлюка не вырастет матерый волк.
– Что-то подобное я и подозревал. Что ж, прощай казбек. Пусть Иисус не оставит тебя своей благостью, – попрощался Хачатур.
– И тебе легкой дороги домой, лохаг, – ответил Лад. Он некоторое время стоял, задумчиво глядя им в след.
– Убей его, – сказала подошедшая к атаману женщина гет.