ребенка – только крови немного.
– Уже ведь скоро рожать, самое крайнее – через месяц, – испуганно прошептала женщина.
– Это иностранное лекарство, от него никакого вреда не будет, даже на таком большом сроке. Баронесски ихние и миллионерши всякие его используют – и ничего…
– А почему же так-то, Витя? – Анна обессиленно опустилась на лавку, небрежно стянув с шеи подаренный платок.
– Я решил, Нюша, ребенок нам пока не ко времени. У тебя и свои дети есть, а мне без него проще. Работа у меня с разъездами, денег платят мало. На что его кормить будем?
– Да где ж мало? – растерянно прошептала Анна. – Нам хватит, зачем нам разносолы?
– А зачем нам лишний рот? – продолжал Виктор, не слушая женщину. – Будем вдвоем пока жить, я так считаю.
– Он же уже большой там вырос, – содрогнулась женщина, говоря будто бы самой себе, не слушая уже своего сожителя.
– Что? Где? – оторопело уточнил Виктор.
И тут Анне как ударило в голову – вспомнила недавние слова дочери, и какой-то нездешний страх обуял ее. Она попятилась от Виктора как от привидения.
– Смерти моей хочешь? – прошипела она.
– Да ты что? – ошеломленно возразил он. – Что с тобой?
– Уходи! Уходи! – Она как в беспамятстве вскидывала руку, указывая на дверь.
– Я тебя, Анна, не понимаю, – сухо ответил он, – я тебе дело говорю. Не хочешь делать аборт – не надо! Только и меня тут тогда не увидишь.
– Ну и убирайся, подонок! – прорычала она.
– Прекрасно, не задержусь. Я как раз подумывал к жене вернуться.
– Ах, у тебя и жена, оказывается, есть, сволочь? А говорил, не женат.
– Так мы разошлись. А тут она назад позвала, – ухмыляясь, пояснил Виктор. – Счастливо оставаться!
В тот же вечер он собрал свои вещи и уехал, оставив сожительницу в крайне смятенном состоянии духа.
Анна не находила себе места и даже решила проведать детей. Все же сердце у нее не каменное, свои кровиночки, просто не заладилось у них. Пора и опомниться…
Оля была дома одна и готовила нехитрый обед – суп да оладьи. Увидев на пороге мать, она как будто ничуть не удивилась.
– Смотрю, ожидала меня, – неловко усмехнулась Анна, застыв на пороге, и тут же поправилась, сменила тон, глухо и виновато проговорила: – Ты меня прости, доченька, за все. Прощения просить я пришла. За то, что ударила тебя тогда, прости. Сгоряча я, дура была слепая. Не видела, что под носом творится.
– А я и не сержусь вовсе, забыла уже давно, – улыбнулась дочь, – что не проходишь? Садись, в ногах правды нет.
Анна неуверенно прошла в горницу.
– А где Ваня? – спросила она, помолчав.
– Да на работе, в колхозе. Он больше не пьет, – чуть хвастливо сообщила Оля.
– Знаю, знаю… Люди говорили, он вроде как переродился. Видно, хорошо ему без меня, – горько сказала Анна.
Оля ничего не ответила. Мать задумчиво потеребила бахрому скатерти, потом кивнула на нее.
– Новая? Тут отродясь такого не было.
– А это