мере с того света.
– Здравствуйте, – сказала она и, протянув руку, попыталась представиться: – Меня зовут…
– Вы меня извините, – произнес Ефим. – Но я страшно спешу! У меня…
– Свиданье? – весело спросила она, поймав прядь волос, которая пыталась упасть ей на глаза.
– В общем-то, да, – начал мямлить он. – Но скорее нет.
– Очень интересно! – заиграла глазами девушка. – Ну бежите, а то поздно будет.
– В каком смысле?
– Да в простом. Приворожу.
– Нет, вы зря смеетесь. У меня зачет…
– О! – Она обратилась к девчонкам: – Дядя-то примерный студент. А вы его за котенком посылали. А зачет у вас, случаем, не по физре?
Моторыга кивнул.
– Угадали!
– Ну тогда – бегом!
И он до сих пор не знает, что его дернуло вернуться. Вот так – плюнуть на зачет и подойти к этой одиноко теперь стоящей девушке, насмешливо глядящей ему вслед.
– Так как вас зовут? – заполошно спросил он.
– Условно говоря, Варя, – ответила она.
– А почему – условно?
– Потому что имя у меня совсем другое.
– И им вы собирались представиться давеча?
– Конечно.
– А теперь?
– А сейчас передумала. Не могу же я правду говорить человеку, который – на лету – мне соврал.
– Как это?
– Натурально и со знаком качества!
– Значит, я вам кажусь лжецом?
– Нет, пока что просто обманщиком.
– Значит, вы не верите, что у меня зачет?
– Почему же? Только принимаю его почему-то я.
И он опять вознамерился кинуться бежать. На этот раз просто от нее. Потому что не выносил, когда над ним – вот так откровенно – смеялись.
Он вынул свою зачетку и приблизил к ее лицу.
– Смотрите! – сказал.
– Зачем? – спросила она.
– Чтоб знали!
– А лишние знания, как я давно поняла, вредят.
– И поэтому…
– Совершенно верно, не стала студенткой.
И уже через пять минут он знал, что зовут ее не Варя, а Валя, что у нее двое детей и муж, с которым она не живет. И еще – молва.
– И какая же? – полюбопытствовал он.
– Всякая. Но больше та, которой опасаются все, кто хоть сколько-то блюдет свою честь.
– А вы?
– Я ее не блюду.
Потом был поцелуй. Вернее, извержение какого-то пагубного чувства. Словно губ не существовало, была мешанина зубов. От такого поцелуя не шалеют. От него потихоньку отплевываются или – опять же незаметно – спускают слюни в носовой платок.
В тот день дети ее гостили у бабушки за Волгой, и она была одна.
Потому они и не заметили, как луна подплыла под самое окно. И не слышали, как с серой подкладкой лист, усохнув до съеженности, громко шуршал, гоняемый по крыльцу ветром.
Потом было утро. Раскрытые дверцы старинного сооружения для одежды и посуды. Как оно называлось, Валя не знала. И опять она его целовала.