поверхности и слепили глаза. От этого казалось, что над жеребцами стояло золотое сияние. Я хотел подойти и погладить это чудо, но один из сердитых стражников охранявших коней с ненавистью зыркнул на меня и стал оголять саблю.
-Захар, – испуганно заорал мой батюшка, – не приближайся. Держись от греха подальше.
В Сарае их поганом к моему удивлению, оказалась русская слобода: постоялые дворы, храм со службами, склады купцов. Разместились мы и тут- то мой батюшка закуролесил. Ещё моя покойная матушка говаривала:
-Нашему батюшке только губы мёдом помажешь – три дня будет бражничать.
Три дня? Если бы! Батюшка разгулялся не на шутку. И про воск забыл, и про меня. Две недели с дьяком Фёдором от браги не просыхали. Прямо с самого утра уходили в вонючую корчму брагу пить. Пьют, едят – и всё с ордынскими рожами! Закручинился я от такого поворота дел. Что предпринять – не знаю. Пробовал батюшку уговорить, делом заняться, когда он одним утром ещё трезвый был, да он на меня так цыкнул, что я больше и не подходил к нему с утра.
От нечего делать я стал бродить по городу, но далеко уходить из русской слободы боялся. Город большой, так и заблудиться ненароком можно. Мне наудачу подружился я с сыном хозяина нашего постоялого двора – Василием. Ему лет пятнадцать было. Он мне и показал город. А он не маленький оказался. По словам Василия, чтобы пройти из конца в конец, чуть не целый день нужен. А однажды мы с ним за ворота ходили. Посмотреть золотых жеребцов. Так вот, рассказал мне Василий по секрету историю этих удивительных коней. Дело было так, у хана Батыя, кому Берке приходился родным братом, был сын по имени Сартак и внук Улагчи. Наследники Орды. Это означало, что Берке никогда не получит власть в случае смерти хана Батыя. Ох, и ненавидел их Берке. Спал и видел их смерть лютую. Батый состарился, захворал дюже, и дело быстро покатилось к его тризне. Тут то и случилось то, что должно было случиться в стае волков – в одну неделю умирают наследник Сартак и его сын Улагчи. Отравили горемычных ордынских князей. Кто? Даже вам, наверное, ясно.
– Деда, – с тревожной ноткой в голосе спросила Машенька, – а ты бы меня отравил за трон княжеский?
– Что ты такое говоришь? Как ты могла такое подумать, моя дорогая, – воскликнул Захарий, – я от последних лаптей откажусь, лишь бы вы все были здоровы и счастливы. А бабушка ваша? Разве она допустит такое. Она первая меня на куски разорвет, и псам цепным скормит, коль я антихристом, способным на подобное зверство окажусь. Беги, Машенька и поцелуй бабушку. Видишь, как она смотрит на тебя и радуется своей ненаглядной красавицей?
Машенька спрыгнула с колен Захария и устремилась у протянувшей к ней руки Ефросиньи. Следом за Машенькой целовать бабушку бросилась вся детвора, а Захарий под этот шум зачерпнул из лагушка ковш браги, выпил и довольный стал наблюдать, как Ефросинья по очереди целует правнуков.
Обласканные бабушкой внуки вернулись к Захарию, и он продолжил рассказ:
– Так