не поверишь, Андрюх, но у Шелестовой чемодан желтый.
Так и оказалось. Желтый! Только не чемодан – куда на яхте с чемоданом? – а кофр, и довольно объемистый.
В чем Федька был прав, так это в оценке внешних данных единственной женщины в нашем экипаже. Да, все в наличии: ноги, грудь, фигура. И на высоком качественном уровне. А вот лицо подкачало. На мой вкус, черты крупноваты. Знаю, кому-то именно это и нравится. Мне же так что-нибудь поаккуратнее, поизящнее, чтобы не нос – носик, не щеки – щечки. И еще: не люблю блондинок. А Шелестова была блондинкой, причем натуральной.
– Здравствуйте. Андрей.
– Здравствуйте. Людмила… Можно Мила.
– Очень приятно. Вам помочь?
Я протянул руку к желтому кофру, но Шелестова меня остановила:
– Спасибо, не стоит, я сама.
Так и дальше было. «Я сама». С эдакой холодной отстраненностью. Держа дистанцию. И в Доминикане, и потом.
Никаких поблажек себе Шелестова не требовала. Напротив, без какой-либо демонстрации подчеркивала свое равенство всегда и во всем – от камбуза до работы на шкотах4. И до поры ей удавалось сохранять status quo. Возможно, ей удалось бы сберечь его до самой Касабланки, если бы не шторм.
Низкий поклон Полуярову и Козлову! Всех сбили с панталыку. Даже я, что уж скрывать, поддался. Золота захотелось пиратского, кровь взыграла! Ну, и вмазались в самую сердцевину шторма, как сапогом в коровью лепешку, вместо того, чтобы придерживаться первоначального курса и краешком, краешком…
Океан спутал Шелестовой карты. Поначалу она крепилась, но средиземноморский опыт вскоре показал свое убожество. Водяные валы без устали громоздились один на другой, чтобы затем с ревом обрушиться вниз. Палубу «Золушки» захлестывало. Зарифленные паруса мы заменили на штормовые, но потом спустили и их, выбросив за борт плавучий якорь. Яхту развернуло носом к волне, качка уменьшилась, но болтало все равно нещадно. Сначала в каюту ретировался Козлов, чуть погодя вслед за ним отправилась Мила – зеленая, как лягушка, но на принцессу совсем не похожая.
Потом наступила ночь.
* * *
Шла Мила уверенно. Да и то, дорожка-то знакома. Хотя утром мы направились к «Золушке» из другой стартовой точки – левее, и туда же вернулись. Но десять метров туда, двадцать метров сюда роли не играют. Что там погано и неровно, что тут скользко. Нет, не нравится мне остров Селваженш, пусть он даже и Гранди.
Вдруг Шелестова вскрикнула, взмахнула руками и повалилась вперед.
У меня половчее вышло – я на ногах удержался, присел только, а она по шейку окунулась. Но я не злорадствовал, нет, я даже спросил участливо, когда Шелестова добрела до «Золушки»:
– Не расшиблась? – и руку протянул, чтобы помочь забраться на борт.
Шелестова, неблагодарная, глянула свирепо и руку мою проигнорировала. Прошипела зло:
– Накидали банок…
– А у меня хорошая новость, – объявил я. – Федор здесь.
– Где?
– Спит. Тяжелым алкогольным сном.
– Гад!
Смотри-ка,