никогда не выйдет в открытое море».
Фиаско было оглушительным, но я мужественно пережил поражение. А напоследок выдал аккорд! На выпускном экзамене по литературе десятиклассникам были предложены три темы сочинения: что-то о Базарове, что-то о закалке стали и «Мой любимый литературный герой». Причем подразумевалось, что и здесь будет повествование либо о Евгении Базарове, либо о Павке Корчагине. Разумеется, я выбрал третью тему, как самую «свободную», и написал о Джошуа Слокаме. Моя домашняя «морская» библиотека как раз пополнилась его книгой об одиночном плавании вокруг света на яхте «Спрей». Экзаменаторы были сильно удивлены, не обнаружив в моем опусе ни Базарова, ни Корчагина, однако формально условия нарушены не были, и сочинение приняли к рассмотрению. И даже высоко оценили: 5 – за «русский», 5 – за «литературу».
Но это был действительно последний аккорд. Или прощальное крещендо. Потому что поступил я в институт, ни малейшего отношения к морю не имеющий, институт культуры. Впрочем, воды на наши головы там лили много. Но это в любом институте так: сначала на тебя льют, а потом ты льешь на экзаменах – в надежде, что преподаватель из твоего словесного потока выудит что-то разумное, дельное и отпустит с миром.
За институтом последовала армия. Врачи из военкомата никакого «незаращения» у меня не нашли. А может, просто не знали, где этот «баталлов проток» искать. Вынесли вердикт: «Годен!» – и пошел я сапоги топтать.
Отдал дань Родине – вернулся. И тут судьба выкинула коленце, направив меня на стезю журналистики. Время было такое, начало 90-х, библиотекари и руководители народных хоров с высшим «культурным» образованием были без надобности, а вот людей, умеющих слова в статейки складывать, не хватало.
Так я в журналистике и застрял. Звезд с неба не хватал, да не особенно за ними и тянулся. От писанины с годами вообще отошел. Стал выпускающим редактором, а это должность больше техническая, чем творческая. Собрать тексты, подобрать фотографии, проследить за версткой – и в типографию. Нормальная работа, в общем. В меру нервная, не слишком пыльная. А когда мне посчастливилось прилипнуть к одному корпоративному журнальчику, стала она и довольно денежной.
Вот тогда я и вспомнил о своей мечте, о которой все эти годы старался даже не думать, потому как проку нет, коли карман пуст. Яхтинг – удовольствие дорогое.
Я навел справки, и выяснилось, что, да, действительно, дорогое, однако не настолько, чтобы я в своем нынешнем положении не мог к нему прикоснуться. Если не зарываться, не закидываться сразу на Таити, Сейшелы и прочую экзотику, то, вроде, как и по средствам мне это хобби.
Еще выяснилось, что в Москве яхтенных школ – десятка полтора. Выбрал я «именную» – школу Николая Пирогова, уж больно хороши и красочны были о ней отзывы бывших курсантов.
Располагалась школа в небольшом особняке, затерявшемся в переулках между Покровкой и улицей Забелина. Я приехал туда, отдал должное морскому антуражу, с каким было оформлено помещение, и заплатил за теоретический