Близкие люди. Татьяна Устинова

глина с этого места есть. Ударился сильно, височной частью. Вот, собственно, и все, что произошло, Павел Андреевич.

      Степан хмуро смотрел на свои руки, в которых неизвестно откуда взялся телевизионный пульт. Телевизор стоял в «предбаннике», и как пульт попал на стол, было для Степана загадкой. Пульт был изящный, длинный – шедевр эргономической мысли, – а пальцы толстыми и неповоротливыми, как переваренные сосиски.

      – Вы с официальной версией не согласны, Павел Андреевич? – спросил капитан с простодушным любопытством. – Вам известно что-то, что осталось неизвестным нам?

      – Да что вы! – не выдержал Чернов, переводя взгляд с капитана на шефа, который в присутствии посторонних, да не просто посторонних, а опасных посторонних, вел себя как идиот. – Все, что нам известно, мы вам как на духу еще тогда рассказали…

      – Да рассказать-то рассказали, – согласился капитан Никоненко, – только вот Павел Андреевич сомневается что-то.

      – Он не сомневается! – Чернов посмотрел на Степана, и во взгляде у него было непонимание и отвращение к начальнику, который вздумал чудить в такой неподходящей компании. – Он просто пытается понять все, до конца. Он у нас всегда такой, дотошный…

      – Черный.

      Голос был холодный и злой. Чернов независимо пожал плечами и умолк.

      – Ваш Муркин, насколько нам известно, не был ни председателем совета директоров «Лукойла», ни главой «Газпрома», – непонятно сказал капитан Никоненко и задумчиво щелкнул ногтем по носу бронзового чудища. – Все, что могли, мы сделали, а дальше…

      – Дальше, дальше, – пробормотал Степан и откинулся в кресле. И пультом почесал голову. – Дальше…

      Если по моей стройке шатается убийца, то это мои проблемы. Правильно я понимаю?

      «Что он делает, мать его, – быстро и яростно подумал Чернов, – хочет по новой кашу варить?! Чего ему теперь-то не хватает?! Все же ясно! Нужно этого капитана провожать к Аллаху, а Степан привязался к нему как банный лист…»