тебя что-нибудь случилось? – участливо поинтересовался Максим.
И вдруг того прорвало:
– Как живу! И – ради чего? У тебя вон хоть есть Маруха, – Веру он почему-то упорно звал Марухой, – а у меня…
– Так женись, – посоветовал Максим.
– А на ком? На тех трещотках, которые кроме звука откупорки бутылок другой музыки не знают.
Максим задумался.
Действительно, в окружении Федора не было сколько-то стоящих девок. И тогда Федор сказал:
– Разве вырастить?
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Максим.
– Взять какую-нибудь юную детдомовку вроде бы для удочерения, а потом сделать из нее жену по образцу, который мне заблагорассудится.
– Но ведь на удочеренных девушках, я где-то читал, тому, кто их блюдет, жениться запрещено.
– Это до достижения совершеннолетия. А потом принцип опекунства теряет смысл.
– Ну смотри, тебе виднее, – обозначил свою капитуляцию такой банальностью Максим.
И, когда он уже подумал, что от своей идеи Федор отказался, тот ему сообщил, что завтра же едет на первые смотрины.
32
Везет клиента из Дубовки в город, родственника тот туда ездил хоронить. И вот его рассказ.
– Вот сейчас только и говорят, что о земле. Кто требует ее продавать, кто так давать. Но никто словом не обмолвился, а кто же на ней будет работать? – Он замолчал и – через небольшую задумчивость – продолжил: – Я этак лет тридцать имел касательство к сельскому хозяйству. Уточню: у меня было пять районов. И вот за все эти годы я могу наскрести шесть-семь человек, которым бы без зазрения совести отдал бы землю. И не только даром, даже с придачей.
Потому что эти люди смогут за ней ухаживать, как за родным человеком. А остальные все только пребывали на этой земле. Есть возможность ее поуродовать, без всяких угрызений поуродуют. И даже не лень им делать все как надо. Просто нет больноты души: подумаешь – земля!
– Ну и кто же тогда нас кормить будет? – наконец встрял Максим в его монолог. – Если на земле работников раз-два и обчелся?
– Да кормильцев у нас много.
– Кто, например?
– Фермеры США и Канады.
– За морем телушка – полушка…
– Правильно, но зато без хлопот. А то ведь наш-то фермер, чего доброго, озвереет и пойдет производить столько, что полки магазинов пообломятся. А что тогда делать тем, кто сейчас руководит, так сказать, процессом?
– Значит, с раздачей земли мы торопимся?
– Безусловно. Надо дать полную свободу колхозам и совхозам, и они нашу страну завалят едой. Сво-бо-ду, – он в разрядку повторил это слово, – а не пародию на нее, как мы все время делаем.
Он вышел у той конторы, которая последнее время звалась «Агропром», а сейчас, кажется, – в который уж раз – поменяла свою кличку. И, видимо, внутрь этого заведения, а может, только внутрь себя унес он тот спор, который, коли Максим бы противоречил, легко бы завел с ним. Но поскольку Максим не задирался, он и высказал все то, что наболело, в довольно пресной прозаической форме.
Было