молния. Их поцелуй полон неистовости и страсти. Они впиваются друг другу в губы, как два изголодавшихся волка в схватке над кровавой добычей. Лишь громкий смех и чья-то соленая шуточка отрезвляют их. Вскочив с места, парень хватается за нож, но быстро остывает и вновь обращается к ней: "Пойдем отсюда. Я знаю тут одно местечко, где нам никто не помешает…" Прекрасно осознавая, что решается на что-то ужасное, девушка встряхивает волосами и отправляется следом за ним… в собственную темную гостиную.
"Ран ан, ран ап, ран ап ин маджикал мистери туа! Гремит в квартире. – Ран ап…"
Эта музыка воодушевляет его, будоражит сердце, от этих звуков трясутся все члены, закипает кровь, затуманивая мозг. Сам себе юноша в эти минуты видится могучим и яростным охотником былых времен, тем более, что вот она – близкая, желанная добыча. Смять и растоптать ее, насытиться – и отшвырнуть прочь! Что-то хрустнуло под давлением его локтя… неужели он сломал ей руку? Рыжая девочка скулит и стонет от стыда и боли. Ее тощие коленки почти прижаты к подбородку, ее костлявые ягодицы окровавлены, ее тело сотрясается от ударов его крепкого паха.
"Подожди же… подожди… – пищит она сквозь слезы, – я всем все расскажу… Мой папа упрячет тебя в тюрьму… в сумасшедший дом. И там тебя кастрируют, подожди же, гад, сволочь, подонок, мразь… ты сдохнешь на каторге…" И он вдруг совершенно отчетливо понимает, что в самом скором времени именно так все и будет. Она выбежит на улицу, обливаясь слезами, и спустя минуту после ее ухода он окажется парией, гнусным насильником и недочеловеком в глазах всех окружающих. Его немедленно арестуют и бросят; в тюрьму. Его, приличного и неглупого молодого человека из благополучной семьи, гордость школы, надежду родителей – его изнасилуют уголовники… Но самое страшное – не это, самое страшное – скандал, который после этого разразится в тихом и уютном городе М. Его отца под улюлюканье сослуживцев прогонят с работы, его почтенной, добродетельной матушке откажут от дома все ее подруги, вся их семья станет посмешищем города. И все из-за какой-то рыжей тощей язвительной дряни… И тогда его взор обращается к большому, черному футляру виолончели, стоящей в углу…
"Подожди… подожди… – в ужасе шепчет она, упираясь руками в его грудь. – Отпусти меня…" Когда она заслышала окликающие ее голоса, девушку прошиб холодный пот. Они зовут, ищут ее, они где-то здесь, совсем близко, почти рядом, и стоит им раздвинуть кусты, как они увидят собственную, родную дочь, лежащую, раскорячив ноги под каким-то малолетним оборванцем со спущенными штанами. "Отпусти меня, слышишь?" – в страхе просит она и колотит кулачками по его спине. Но Лоренц, милый, сладкий Лоренц, такой пылкий, страстный, неутомимый, и такой утомительный, – он и не думает останавливаться. Однако теперь, когда она в избытке насладилась вкусом запретных плодов и испытала несколько оргазмов, его прикосновения уже не кажутся ей столь сладостными. Теперь он подчеркнуто груб с ней, резок, его движения доставляют ей боль, ласки ей противны, его поцелуи смердят табаком. Еще несколько секунд и она погибла!