следующий вечер у мистера Прайора готовы две шапки. По виду – шапки как шапки, пушистые, так что, полагаю, он справился.
Единственный минус этой затеи – мистер Прайор теперь живо интересуется Тиффи.
Мистер Прайор: То есть она редактор?
Я: Да.
Мистер Прайор: Какая интересная профессия!
Пауза.
Мистер Прайор: И она у вас живет?
Я: Угу.
Мистер Прайор: Любопытно…
Заполняю карту и украдкой на него поглядываю. Он в ответ невинно моргает.
Мистер Прайор: Не предполагал, что вы кого-то к себе пустите. Вы очень независимый. Потому и к Кей до сих пор не переехали, верно?
Слишком много я болтаю с пациентами о личной жизни. Надо завязывать.
Я: Это другое. Я Тиффи вообще не вижу. Мы только обмениваемся записками.
Мистер Прайор задумчиво кивает.
Мистер Прайор: Эпистолярное искусство. Письмо – глубоко интимная вещь…
Подозрительно прищуриваюсь. Куда он клонит?
Я: Это бумажки на холодильнике, мистер Прайор, не надушенные письма, которые приносит посыльный.
Мистер Прайор: Ах да, конечно. Уверен, вы правы. Ну разумеется. Бумажки. Какое уж тут искусство.
На следующий вечер про Тиффи знает даже Холли. Поразительно, как быстро разносятся по палатам сплетни, если учесть, что значительная часть пациентов прикована к постели.
Холли: Она красивая?
Я: Не знаю, Холли. Какая разница?
Холли замолкает, думает.
Холли: Она хорошая?
Я, после секундного размышления: Да, хорошая. Шумноватая и странная, но хорошая.
Холли: Что значит «квартирантка»?
Я: Значит, она живет у меня. Мы вместе живем в одной квартире.
Холли, округляя глаза: Как парень с девушкой?
Я: Нет-нет. Она не моя девушка. Она друг.
Холли: То есть вы спите в разных комнатах?
К счастью, запищал пейджер, и отвечать не пришлось.
Май
15. Тиффи
Отдираю записки и приклеенные скотчем обрывки бумаги от дверцы буфета, стола, стен и даже одну от крышки мусорного ведра. Невольно улыбаюсь. Забавный способ узнать человека – несколько месяцев кряду черкать друг другу по несколько строк. И ведь все произошло само собой – короткая бумажка про еду незаметно превратилась в полномасштабную ежедневную переписку.
Хотя, отклеивая свидетельства нашего задушевного общения от спинки дивана, отмечаю, что в среднем пишу раз в пять больше, чем Леон. И что мои записки гораздо более откровенные. Забавно перечитывать. Во-первых, сразу видно, насколько никудышная у меня память. Например, я пишу, как стыдно было, когда в прошлом году не передала Джастину приглашение на день рождения Рейчел. Однако сейчас отчетливо помню – я его все-таки пригласила, и дело кончилось жуткой ссорой, поскольку он не хотел отпускать меня одну. Джастин всегда говорил, что у меня ужасная память; досадно находить письменное тому подтверждение.
Половина шестого. Я рано ушла с работы,