культуры как проявления «застоя», и щедринский образ «города Глупова», этой воплощенной кульминации бессмыслицы и топтания на месте.
Что касается «проблемы неандертальцев» (то есть вопроса о том, кто они такие были?), то подход к ней постепенно меняется, – от категоричного утверждения – «это не люди!» (как полагал историк Борис Поршнев) до предположения – «люди, но совсем другие» (как считает современный антрополог Алексей Марков).
Кто бы они ни были, неандертальцы, человек разумный жил рядом с ними более десяти тысяч лет, и этот факт не мог не воздействовать на психику человека. Поэтому оппозиция – «это не люди!» или «люди, но совсем другие!» существует и активно работает до сих пор. Скажем, Запад, образно говоря, воспринимает Россию как кроманьонец неандертальца, Россия же воспринимает Запад как кроманьонца-пришельца, стремящегося вытеснить ее с ее исконных, обитаемых ею многие сотни тысяч лет «евразийских» пространств.
Ключевым событием, окончательно определившим превращение животных в людей, является возникновение речи.
Возникновение речи – это первый маркер зарождающегося этноса, это и первый шаг кроманьонского человека по направлению к многообразной этнической дифференциации.
Однако еще до появления связной, членораздельной и смысловой речи существовало, вероятно, бессознательное символическое мышление, построенное из зрительных образов с широким знаковым смыслом, связанных специфическими ассоциативными связями. Из этого, всегда локального, всегда привязанного к определенному ландшафту образно-символического знакового языка, из этой праречи, возникает «коллективность» мышления, возникает СО-ЗНАНИЕ, т. е. совместное знание данного коллектива, праэтноса, который в процессе эволюционного развития данного локального модуса мышления и его речи постепенно превращается в этнос.
Мышление есть изначально коллективное, и лишь потом индивидуальное явление. Поэтому таким тяжелым процессом является процесс становления личности – это всегда процесс выхода из-под контроля коллективного мышления, которое монолитом встроено в первобытный этнический менталитет.
Важнейшая функция коллективного мышления и его речи состоит в социальном сдерживании индивидуальных биологических (асоциальных) импульсов, в той или иной мере энтропийных для первобытного коллектива в целом, угрожающих его безопасности, способствующих его распаду, несущих в себе смуту и хаос.
Функция речи есть функция сугубо социальная, а не природная, – поскольку речь есть искусственный конструкт социума и в свою очередь конструктор социально значимых смыслов.
Как инструмент конструирующего воздействия общей для данного региона ментальной матрицы на частные умы, ее составляющие, речь коллективного со-знания становится одним из главных факторов этногенеза, обеспечивая его жизнеутверждающими смыслами.
Речь – это борьба со смертью. Речь – это изначально