Сиф. Хлориди Тор

высоко задрал брови:

      – Сын, это йотуны. Чем занята твоя голова, что ты не помнишь – магия у них в крови? Чье колдовство сильнее?

      Я не понял его и так же, как и он, поднял брови, выражая безмолвный вопрос. Отец вздохнул и посмеиваясь поднялся с трона:

      – Может кого-то и убедит наивность в глазах, но отцу не ври. Забыть эту особенность синеж… кхм… наших вечных врагов ты мог только в одном случае, если думал не головой, а чем-то еще.

      Я начал злиться:

      – Эта штука, – я показал пальцем на брошенный шлем вожака йотунской шайки, – свидетельствует о том, что я ничего не забыл!

      – Тор, – Всеотец подошел ко мне и похлопал по плечу. – Разве что Хёд не видит, как чары Сиф смущают твой разум. Зато, не сомневаюсь, слышит. Ты влюбился, сынок. И перестал мыслить ясно. Запомни, воин всегда остается воином и никогда не забывает об особенностях врага. Даже в пылу любовного сражения.

      Я был смущен и возмущен одновременно. Причем тут Сиф? Какое это имеет отношение к моей победе в битве? Вот валяется шлем колдуна, уничтоженного мной. Он красноречивее Браги говорит о том, что ум мой ясен, а рука тверда! И Сиф… Кстати, почему она не встретила меня?

      Я смотрел в льдистый, непроницаемый глаз отца, видел его улыбку и понимал, что он знает больше, чем говорит. И видит дальше, чем я могу предположить. И про Сиф он сказал не просто так.

      – С кем я делю свое ложе, никого не касается, покуда я верен тебе и защищаю всех нас!

      Мой голос прогремел под сводами чертогов и Один поморщился, призаткнув пальцем ухо:

      – Чего орешь, герой?! Нас тут всего двое. Я лишился глаза, но пока не лишился слуха. Хочешь это исправить? Я сказал не теряй голову! Крути с кем нравится, но помни о своем предназначении. И, кстати, в этот раз ты возился дольше обычного.

      Он развернулся и пошел к трону, оставив меня безмолвно открывать рот, не находя достойного ответа.

      С языка рвались ругательства, их было так много, что я не мог выбрать какое первым произнести, а потому молчал.

      Отец поравнялся с лежащим на полу шлемом и пнул его в мою сторону. Шлем загремел по плитам зала.

      – Отнеси это куда-нибудь и больше не таскай в дом мусор. Мне вполне достаточно твоих слов. Иди!

      Во мне боролись два чувства – гнев и любопытство. Гнев на отца и его несправедливые подначки и любопытство – куда подевалась Сиф? Пожалуй впервые, с тех пор, как я познал ее тело, она не бросилась встречать меня в первых рядах. Она вообще не появилась. И, похоже, никто не видел ее.