киб, – но только потому, что мне не повезло с Люси. По крайней мере мне нравилось так думать. Надо же как-то оправдывать свои причуды?
– Сегодня суббота, – сказал я, снимая с уха змейку «связного». – И я не намерен работать раньше понедельника. На Безымянной как всегда нахватал трэша – позаботься о том, чтоб хорошенько прочистить мне мозги. А делать это будешь, пока я сплю.
– Что там? – поинтересовалась Люси.
– Ну как обычно – отчеты и прочая билибердень.
– Поясни, что означает термин «билибердень». Такого я от тебя еще не слышала.
– Это именно то, что ты найдешь у меня в голове сегодня ночью. Постарайся хорошенько, девочка, я не собираюсь превращаться ни в живой справочник по космонавигации, ни в бродячую охотничью энциклопедию. Если за мое отсутствие случилось что-то интересное, подготовь материал к понедельнику.
Люси сказала, что случилось много чего, но она не знает, какого рода информация, представляющая интерес для нее, будет интересна для меня, и попросила уточнений. Я в ответ обозвал ее занудой, вышел из комнаты и спустился в полуподвал.
Там, в просторной кухне-столовой, Кэт уже выгребла из недр огромного шкафа старинный сервиз и теперь расставляла на столе многочисленные тарелки и тарелочки, сурово отвергнув все попытки робота обслуги оказать ей помощь в этом непростом деле. Робот уныло замер в углу; время от времени его сводило судорогой и он менял форму – это заложенные в нем программы безуспешно боролись с жестким запретом хозяйки. Я от души пожалел бедолагу, взял со стола салфетку, скатал ее в шарик и швырнул к дальней стене.
– Ату, «жучка»! – скомандовал я.
Робот радостно рванул вперед, едва успев в последнюю секунду обрулить Кэт, которая шла к столу с двумя салатницами в руках. Она метнула ему вслед такой грозный взгляд, что я бы не удивился, перегори он тут же на месте. Подобрав салфетку и торопливо засунув ее в мусоросборник, робот постоял немного, затем с явной неохотой вернулся в свой угол. Проходя мимо, я ободряюще ему кивнул и заметил, что Кэт смотрит на меня хотя и сердито, но с явным любопытством.
– Интересно откуда у тебя такое отношение к роботам, – сказала она. – Ты относишься к ним как к людям. Сперва я считала это просто дурью, но у тебя, похоже, все серьезно.
– Не серьезнее, чем у моего брата Майка, – ответил я. – Вот он – да… А со мной все проще. Я живу и радуюсь, я непрерывно радовался жизни во всех ее проявлениях с тех пор, как осознал себя личностью, отдельно взятым человеком. И превыше всего в жизни я ценю свободу. А у роботов нет никакой свободы. Радоваться они не могут тоже, поскольку у них нет эмоций. И я им вроде как сочувствую. Майк – другое дело, он хотел реально изменить ситуацию. Ведь если действительно наделить машины эмоциями, как он мечтал, то чем они будут отличаться от нас? Долговечностью, разве что, да еще тем, что способны выполнять любую работу быстрее и лучше чем люди.
На кухню вошел Малыш и сразу же с видимым удовольствием принялся помогать Кэт накрывать на стол. Он парень сугубо