зад брюк, вытащил оттуда полтинник, и отправил в свой “Форт Нокс”.
– Когда успел? В школе же нельзя!
– Фигня, прямо на истории и тряхнули. Там такой гвалт стоял, хрен бы кто чего услышал! А Большаковой все пофигу. Надо это на уроках делать, никто не смотрит.
– А я удивился, чего это ты с Чуком уселся на истории. Ну-ну.
– Что “ну-ну”? – передразнил Вовка, – деньги доставай! Поставили по гривеннику. Монеты сразу же отправились в молочную бутылку, потом еще по пятаку, да по трёшнику. У Каминского оставалось еще рубль и два гривенника, когда вдруг ему попёрло. Перевернули катушку на магнитофоне, заиграл «Abbey Road»[17]. Под «Come together» уже три рубля были на стороне Николая, а под “Серебряные молоточки” уже пять. Маркин с ужасом смотрел, как бутылка пустеет. В этой дурацкой игре не надо было думать, считать карты, тут главенствовал фактор везения и более ничего.
– Камень, тебе везёт по страшной силе. Давай перекурим, и продолжим.
– Кому-то везет в любви, кому-то в трясучку. Как скажешь, может, хватит играть?
– Ну как же, так я тебя и отпустил с десятью рублями. Ща отыграюсь, вот увидишь. С мрачным выражением на лице он отправился на балкон, захватив сигареты и подарок отца – сверкающую зажигалку Zippo.
Через час Николай выгреб почти все содержимое бутылки. Последние два гривенника ожесточенно сопротивлялись в руках соперника, но это был лишь вопрос нескольких минут. А потом Николай поднял бутылку, и потряс:
– Помнишь, как сказал Долохов, – пуста! Просмотр «Войны и мира» произвел на Колю огромное впечатление, а вот Маркин, вроде весь фильм от начала до конца проспал. За окном темнело, домашние задания не делались, время неумолимо утекало.
– Давай на Zippo! – завопил Марк в отчаянии.
– Нет, это же подарок твоего отца. Я не буду играть на нее. На кой мне она, если я не курю?
– Слушай, она стоит кучу денег, всегда продать можно, давай!
– Даже не уговаривай. Лучше отдай мне бутылку. Куда деньги девать, все карманы оторвут! Домой Колька возвращался измотанный, но в приподнятом настроении и с тяжеленным портфелем. Дверь ему открыл отец в кухонном фартуке с пачкой смерзшихся в монолит пельменей в руке.
– Ты что, как поздно? У Маркина был? Ты голодный?
– А мама где? А где остальные?
– В театр ушли на премьеру, а я сам только пришел с работы, а дома и еды никакой, кроме магазинных пельменей. Тебе сколько штук варить?
Глава 16
Анастасия Львовна склонилась над сыном.
– Коля, Коленька, что с тобой, проснись. Петя, что делать, что делать? Но ведь он не пьян!
Что с ним?
– Вчера я встретил его, он сидел во дворе на лавочке, будто пытался встать на ноги и протянуть мне руку, но у него только хватило сил разогнуть указательный палец. Потом он начал падать и я отнес его домой, в кровать. Ты же врач, должна все знать… Петр Иванович вытер пот со лба. Он был выдержанным и терпеливым, но состояние сына, не приходившего