Вера Андреевна протянула связку ключей коренастому мальчугану в кожаном кепи, – Глеб, тут к тебе мальчик пришел…
– Коля. Коля Каминский. Я на соло-гитаре играю, но, если надо, могу и на басу.
– Глеб, – важно представился мальчуган, выглядел он гораздо моложе Николая.
– Ну вот, – подумал Коля, – салаги. И что с ними делать? Если не понравится – уйду.
– На басу не надо, – сказал Глеб, – на басу я играю. Очень хорошо, что ты на соляге будешь. Николая покоробило. Вскоре появился еще один участник состава, органист Михаил. На вид ему можно было дать лет семнадцать, настолько он был крупным. Однако его истинный возраст выдавала по-детски наивная физиономия.
– Вы все из одного класса, что ли? – спросил Николай, – зал ответил ему гулким эхом.
– Не, он из тринадцатой школы, а я из седьмой, – пробасил Михаил. Николай прошел в каптерку за сценой. Здесь он снял пальто, и повесил его на гвоздик рядом с курткой Глеба. Среди разного хлама, лопат и веников хранились и клубные инструменты. Он расчехлил одну из гитар, и был поражен ее весом. Это был бас «Урал».
Следующий чехол содержал черное шестиструнное чудовище с уродливым рогом.
– «Тоника», – гордо сообщил Глеб. Мы ее зовем – Антонина. Наверное, мальчуган никакого понятия не имел относительно тоники, доминанты и субдоминанты, да и Коле эти термины вряд ли были знакомы. Пока Николай распутывал из общей кучи один из кабелей, Глеб уже включил свой бас в усилитель, и настроил: соль, ре, ля, ми. Звук был ужасен, динамик дребезжал на некоторых нотах.
Услышав звуки ансамбля, в зал потянулись любопытные слушатели. Кто-то пришел из соседних секций, но были и парни с улицы, в куртках и пальто. Младших школьников Глеб моментально прогнал, пообещав надрать уши, но старшие нагло уселись в первом ряду, и жадно созерцали происходящее на сцене.
Николай тоже подключился к усилителю, закрепив проводки в гнезде спичками. Аккорд соль мажор звучал мощно, но неверно. Мешали разбитые лады, и пришлось отверткой регулировать высоту струн. Он провозился довольно долго. Парни в первом ряду скинули куртки на соседние стулья.
– Глеб, “шизгару” давай! Рыжий парень с ракетками заулюлюкал, как индеец. Широкий коренастый мальчик, сидевший с краю, затопал ногами, разбрызгивая грязную воду по полу. Коля взял первый аккорд из “Venus”[1], бас и орган подхватили, кто-то сзади отбивал ритм на пионерском барабане. Глеб вопил на английском, еле вытягивая. Когда после первого куплета прозвучала знаменитая «соляга», зрители захлопали и засвистели. Они сыграли экспромтом «Червону руту», «Люди встречаются», потом еще что-то из советских песен в ля-миноре. Наступил вечер, пора было заканчивать репетицию и расходиться по домам. Коренастый парнишка подошел к Коле, протянул руку:
– Сергей, – представился он, – я из тринадцатой школы. Чувак, ты откуда такой взялся, ни разу тут тебя не видел….
– Николай… Каминский, – Коля замялся, – да, я, собственно, тут первый раз.
– Ну, фамилия у тебя законная, прямо на афишу.
– Дед