неделе увез из гостиницы американскую девушку-фотографа, которую с тех пор никто не видел, не стали бы стучать.
Ники преувеличенно осторожно поставил на стол свою кружку, чтобы не расплескать ни капли драгоценного кофе, и шагнул к двери, кося напряженным глазом. В кулаке у него что-то блеснуло, и Ольга вдруг поняла, что это… нож.
Господи Иисусе!..
– Ники!..
– Ти-хо! – одними губами приказал он, бесшумно прыгнул и прижался спиной к стене. В дверь опять постучали, правда, немного тише. Ники мотнул головой, что означало – открывай! – и Ольга отодвинула щеколду.
Все его прыжки и ужимки напоминали боевик под названием «Спецназ» – там тоже так прыгали и гримасничали.
В коридоре произошло какое-то шевеление. Потом осторожный голос сказал негромко:
– Мужики! Вы здесь?!
Оператор молниеносно выбросил руку с ножом, и как давеча Ольгу, схватил посетителя за майку и втащил внутрь. Лезвие тускло сверкнуло у самой щеки незваного гостя.
– Твою мать!..
Человек ввалился в комнату головой вперед, сделал несколько торопливых шагов, чтобы не упасть, и почти уткнулся носом в стол, на котором стояла кружка. Ничуть не обескураженный бесцеремонным обращением, он повел носом, живо понюхал, схватил кружку и сделал большой глоток.
– Поставь на место!
– Да ладно!
– Поставь, тебе говорят!
Посетитель еще раз торопливо хлебнул, утер губы и сказал насмешливо:
– Ники, ты жадина! Вот Оленька не такая! Ведь правда? Я знаю, что ты ничего не пожалеешь для друга. Для своего старого друга! А, Оленька?
– Я тоже жадина, – буркнула Ольга, забрала со стола кружку и сунула ее Ники. Борейко и без кофе обойдется.
Все знали, что Толя каким-то волшебным образом умел добыть все, что угодно, даже в осажденном Кабуле. Поговаривали о его связях с контрабандистами и талибами, с узбеками и пакистанцами – впрочем, журналисты всегда склонны усложнять, выдумывать, «играть в детектив». Может, он просто оборотистый и ловкий, этот самый Толя Борейко, корреспондент агентства «Интерфакс».
– А у меня телефон сдох, – поделился Толя, покосился на Ники и усмехнулся. Оператор даже не хлебал, а словно лакал кофе, торопливо, словно боялся, что у него отнимут драгоценную кружку. Толе совсем не хотелось кофе – он мог пить его сколько угодно.
– У всех телефоны сдохли, – пробормотала Ольга.
Афганцы все хохотали под окнами. Они или хохотали, или стреляли, или кричали гортанными, как будто раздраженными голосами – казалось, что вот-вот подерутся. Ольга никогда не видела, чтобы они были спокойны.
– Так у меня спутниковый! Детям такие в руки не дают.
– Дети – это мы?
– Оленька, что ты там высматриваешь, за окошком? Вот лично я ничего хорошего там никогда не видал. Посмотрела бы на меня, лапонька.
– Нет, спасибо, Толь, я лучше в окошко.
– Тебе нравятся бородатые мужчины в платках?
Человек в пестрой косынке, похожий на корреспондента «Аль Джазиры», куда-то делся с БТР.
– Ники, а что это у тебя с мордой?
– В