тоскливо и тревожно. Двор по-прежнему оставался пустынным. Где-то вдалеке взвыла и тут же стихла автомобильная сигнализация, да из соседнего двора то и дело доносились пьяные крики и хохот – там отдыхали местные гопники.
Ларин извлек из чемоданчика скрученный альпинистский шнур, размотал бут, пристегнул карабин к железной скобе на бетонной балке. Несколько раз дернул шнур на себя, проверяя на прочность, и, убедившись, что все в порядке, бросил конец в раскрытое окно.
– Ну, с Богом! – напутствовал он сам себя и осторожно полез наружу.
Шнур резал ладони, ноги проваливались в зияющую пустоту, ветер раскачивал его тело, как маятник. К счастью, спуск занял чуть больше минуты – ведь нужная Андрею квартира была сразу под ним. Ловко спрыгнув на балкон, Ларин извлек из кармана складной нож с узким и тонким лезвием. Приподнялся на наружный подоконник, натянул нитяные перчатки, не оставляющие отпечатков пальцев, ловко просунул лезвие в щель между форточкой и рамой, поддел засовчик, потянул его вверх. Спустя несколько минут он через форточку проник в гостиную. Включил фонарик и осмотрелся.
Квартира, судя по всему, принадлежала какому-то православному священнику. На это указывал и солидный киот в углу, и богатая библиотека церковной литературы, и фотография хозяев: еще нестарого бородатого мужчины в серой рясе и полной женщины в платке. Андрей выглянул в коридор. В доме действительно было пусто. Стараясь не шуметь, Ларин принялся обследовать квартиру в поисках сейфа. Овальное пятно фонаря скользило по стенам, и в его свете плясали пылинки.
Сейф он обнаружил в спальне. К его удивлению, металлический ящик был вскрыт, притом самым варварским способом: при помощи портативного газового резака. Грабители просто вырезали овал вокруг замка, протолкнули его вовнутрь и открыли дверцу. Вещи в спальне были разбросаны. Под ногами белели перья из разодранной подушки, на кровати валялись ворохи каких-то бумаг с печатями Московского патриархата, порванные фотоснимки и несколько нательных крестиков.
Андрей тут же сунул руку в карман комбинезона. В ладонь легла рифленая рукоять пистолета. Несколько минут он простоял, вслушиваясь в звуки ночной квартиры: едва различимое тиканье ходиков, почти неслышный шелест воды в трубах, ленивое урчанье холодильника на кухне… Тягуче шли минуты, и, если бы не все эти звуки, можно было бы подумать, что время остановилось навсегда. Внезапно сбоку послышался унылый скрип – незваный гость резко обернулся на звук, но тут же выдохнул; сквозняк из зала распахнул незакрытую фрамугу. В спальне сразу же потянуло холодком.
Удерживая пистолет в вытянутой руке, Ларин вышел в коридор и двинулся на кухню.
У холодильника, в луже растекшейся крови, лежала женщина – та самая, что и на фотографии в гостиной. Рука ее была неестественно вывернута назад, на шее темнела глубокая рана – то ли от бритвы, то ли от кинжала. Ларин осторожно дотронулся до руки покойной – она была еще теплой.
За свою жизнь Андрей